Сталин. Личная жизнь

Маркоу Лилли

Надежда Сергеевна Аллилуева родилась 22 сентября 1901 года в Баку. Ее детство прошло на Кавказе, где тогда жили ее родители. Она внешне – так же, как ее братья и сестра, – была похожа на южанку. Впрочем, среди предков Надежды были люди многих национальностей. Несколько каперь цыганской крови, доставшиеся ей от бабушки отца, оказали влияние на ее внешность и характер. Ее экзотическая красота подчеркивалась гордой манерой держать себя. Черты ее овального и продолговатого лица были резкими и четкими, а профиль был словно высечен на медали. Ее черные густые брови, орлиный нос и карие глаза с обрамляющими их длинными ресницами подчеркивались густыми и гладкими черными волосами, которые она собирала на затылке в пучок. Правильность черт лица делала ее похожей на одну из скульптур Бранкузи. Надю с самого раннего детства воспитывали в духе большевизма, и образ Кобы – бесстрашного и неудержимого героя, уехавшего очень далеко и очень давно, – наверняка поражал ее воображение. Она привыкла к тому, что он после каждого своего побега появлялся у них дома: дом Аллилуевых был для этого одинокого человека местом встречи с самыми близкими друзьями и заменял ему родной дом. Он приходил к ним и вел задушевные беседы

со старшими Аллилуевыми – прежде всего с Ольгой. Среди детей Аллилуевых Надя, несмотря на свой юный возраст, была более самоуверенной, более решительной и более серьезной, чем Федор – интеллигент-мечтатель – и изнеженная Анна, а потому она больше стремилась к самостоятельности, вплоть до создания собственной семьи. «Дети […] все в семье были приветливые, сердечные и добрые. […] Пожалуй, самой стойкой, упорной и твердой была мама, обладавшая какой-то внутренней крепостью и упрямством. Остальные были куда мягче», – вспоминает ее дочь Светлана [116] . Надежда была настолько сильной девушкой, насколько того требовала та эпоха, когда она стала взрослой. И поэтому не случайно она полюбила еще в своей юности такого человека, как Коба, – человека с загадочным, сильным и непредсказуемым характером.

116

См. вышеупомянутую книгу Светланы Аллилуевой «Vingt lettres `a un ami», с. 58.

Однако она была также психически уязвимой и, как и другие дети Аллилуевых, склонной к проявлениям шизофрении (данная склонность передалась им от бабушки по материнской линии). Была ли Надя лишь «маленькой лодочкой, привязанной к огромному океанскому пароходу», какой ее считает Светлана Аллилуева? [117] Или же она была скорее женщиной со сложным и вспыльчивым характером, которая, несмотря ни на что, умела оказывать сопротивление тому гиганту, который стал ее мужем?

117

См. вышеупомянутую книгу Светланы Аллилуевой «Vingt lettres `a un ami», с. 109.

В 1917 году Сталин предстал перед этой юной девушкой, едва-едва ставшей взрослой, в образе бесстрашного революционера, который много страдал и не раз смотрел в глаза смерти, но неизменно умудрялся благополучно выпутываться из всех переделок. Он был для нее тем «новым человеком», которого должна была породить революция, и творцом новейшей истории.

Когда Аллилуевы переехали в большую квартиру, находящуюся в доме № 10 по улице Рождественской, они с самого начала выделили одну комнату Сталину. У них дома ему всегда уделяли внимание две сестры, ждавшие его вплоть до поздней ночи, чтобы накормить его. Это были незабываемые вечера для молодых девушек, уже приобщившихся к начавшейся революции: Анна тогда работала в Смольном. Сталин рассказывал им о своей прежней жизни и о своей текущей деятельности и читал им вслух – имея к этому определенный талант – произведения Чехова, Горького и Пушкина.

Этому человеку, которому было уже под сорок и вся предыдущая жизнь которого представляла собой прозябание в нищете, ожесточенную борьбу и пребывание в тюрьмах и ссылках, общение с Аллилуевыми у них дома доставляло большое удовольствие. Он сразу же заметил, что их младшая дочь – еще школьница – страстно в него влюблена. Он сумел привязать ее к себе и в конце концов и сам в нее влюбился.

Адъютант Ленина

Первое, что предпринял Сталин как профессиональный революционер после своего прибытия в столицу, – это визит вместе с Каменевым и Мураловым в редакцию газеты «Правда», во главе которой тогда стоял Молотов. В течение последующих трех недель, поскольку Ленин находился за границей, Сталин и Каменев стали руководить партией в Петрограде. Их позиция была центристской: считая, что социалистическая революция произойдет еще не скоро, они ратовали за умеренную политику по отношению к Временному правительству. Вопреки более радикальной позиции Молотова, Сталин и Каменев сумели навязать однопартийцам свою точку зрения, дойдя при этом до критики самого Ленина. Ленин, находясь в Швейцарии, забил тревогу в своих «Письмах из далека». Для него буржуазно-демократическая революция была уже перевернутой страницей, и он считал, что теперь пришло время готовить революцию социалистическую и, чтобы положить конец войне, как того требовало большинство народа, следует незамедлительно свергнуть Временное правительство. В газете «Правда» было напечатано только одно из этих писем, да и то из него удалили значительную часть критики в адрес Временного правительства [118] .

118

См. вышеупомянутую книгу Роберта Такера, с. 140.

Сталин продолжал ратовать за примиренческую политику и отказывался форсировать события, опасаясь отпугнуть мелкую буржуазию. Этим-то и объяснялась та поддержка, которую Сталин и Каменев стремились оказывать Временному правительству в марте 1917 года. Более того, Сталин предложил начать переговоры с меньшевиками с целью достижения единства партии. Третьего апреля Ленин нанес удар по этой соглашательской политике. Его «Апрельские тезисы» положили конец политике поддержки Временного правительства. Революционная непримиримость стала общей линией партии. «Один против ста десяти», – сказал Ленин, осуждая попытки сближения с меньшевиками. Самостоятельной позиции Сталина по отношению к Февральской революции был тем самым положен конец.

Сталин, однако, еще некоторое время вместе с другими большевиками, хорошо знавшими сложившиеся в стране реалии, продолжал противиться политике, за которую выступал Ленин. Шестого апреля внутри Русского бюро Центрального Комитета Сталин и Каменев заняли откровенно негативную позицию по отношению к «Апрельским тезисам». Ленин, которому все же удалось навязать однопартийцам эти

тезисы, не стал обижаться на Сталина. Он, наоборот, предоставил ему полную свободу в вопросах, относящихся к национальным меньшинствам. На Апрельской конференции Сталин выступил с подробным докладом по данной проблеме [119] . Национальный вопрос был в это время одним из самых главных и трудных вопросов. Российская империя разваливалась на части, и поддержанная в свое время Лениным идея о «праве наций на самоопределение» начала претворяться в жизнь. Первой захотела выйти из состава Российской империи Финляндия. Ее примеру последовала Польша. Сепаратистские движения быстро развивались на Украине, в Закавказье и других регионах. Сталин по данному вопросу придерживался той же самой политической линии, что и Ленин. Он считал, что только партия пролетариата должна принимать решения относительно национального вопроса, учитывая уровень социального развития и классовую борьбу в каждом регионе. «Я лично высказался бы, например, против отделения Закавказья» [120] . Его слова «Да, но…» станут ключевыми в его политике по отношению к праву наций на самоопределение. В его высказываниях относительно национального вопроса отчетливо чувствуется приверженность централизму.

119

См. доклад Сталина по национальному вопросу на конференции РСДРП, проходившей 24–29 апреля 1917 года (фонд 558, опись 1, дело 59).

120

Относительно политики Ленина и Сталина по национальному вопросу см. книгу Элен Каррер д’Анкосс «L'Empire 'eclat'e» (Париж: Фламмарион, 1978. С. 11–34).

Поскольку Сталин был солидарен с Лениным относительно подходов к национальному вопросу, он, естественно, стал близким соратником этого партийного лидера. Ленин все больше и больше опирался на него, а также использовал его способности и опыт конспиратора. Во время событий 3 и 4 июля руководители большевиков решили in extremis [121] принять участие в массовой демонстрации в Петрограде и попытаться возглавить ее. Главные требования этой демонстрации заключались в отставке Временного правительства и в прекращении двоевластия – параллельного функционирования органов правительства и Советов. Временное правительство распорядилось арестовать Ленина и других руководителей большевиков, обвиняя их в том, что они организовали беспорядки и что они являются агентами германского Генерального штаба. Сталин спрятал Ленина у Аллилуевых, предоставив в его распоряжение свою комнату. Ленин провел там несколько дней – время, потребовавшееся ему для того, чтобы решить, отправится ли он опять в изгнание за границу или же сдастся Временному правительству. Сталин считал, что Ленину ни в коем случае не следует сдаваться Керенскому [122] , потому что, по его мнению, Ленина не посадили бы за решетку, а сразу же убили бы.

121

В последний момент (лат.). (Примеч. пер.)

122

Александр Федорович Керенский (1881–1970) был адвокатом. Он был министром юстиции во Временном правительстве, сформированном князем Львовым после отречения Николая II от престола 2 марта 1917 года в пользу его брата, великого князя Михаила, и после отказа Михаила от престола днем позже. Затем – в мае – Керенский стал военным министром, а в июле – министром-председателем и верховным главнокомандующим. В мае 1918 года он сел в Мурманске на судно, отправляющееся в Лондон, а затем переехал из Англии в США.

Для Аллилуевых стало большой честью приютить Ленина. Они навсегда запомнили его пребывание у них дома. «Владимир Ильич так прост, так подкупающе внимателен, с таким искренним любопытством задает он вопросы и слушает меня…» – будет вспоминать впоследствии Анна Сергеевна.

Сталин наведывался к Ленину ежедневно и просил Ольгу Аллилуеву кормить ее гостя самым лучшим из всего, что у нее есть. Ленин проявлял о своем последователе аналогичную заботу. Он спрашивал у Ольги: «Вы как Сталина кормите? Позаботьтесь уж о нем, Ольга Евгеньевна, он как будто осунулся». Эта их взаимная забота забавляла Ольгу. Она также будет вспоминать о том, как Ленин приходил дружески поболтать с ней то в столовую, то на кухню [123] .

123

См. вышеупомянутую книгу А. С. Аллилуевой, с. 175.

Опасность, однако, становилась все более и более реальной. Сергей Аллилуев предложил Ленину уехать из Петрограда и укрыться в маленьком городке Сестрорецке, расположенном на берегу Финского залива. Двадцать четвертого июля Ленин покинул квартиру Аллилуевых. Чтобы его не узнали, Сталин выступил для него в роли парикмахера: он сбрил ему бороду и усы и тем самым сделал его неузнаваемым. Сталин и Аллилуев проводили Ленина на Финляндский вокзал. Квартира Аллилуевых вскоре стала почтовым ящиком Ленина: вся его тайная переписка велась через них под контролем Сталина, который лично отправлял и получал письма.

После отъезда Ленина Сталин окончательно обосновался у Аллилуевых, хотя его в какой-то мере мучила совесть из-за того, что он тем самым подвергает их риску. Однако Ольга настояла на том, чтобы он жил именно у них, заявляя, что ее семья уже давно привыкла существовать в обстановке конспирации. Ей хотелось, чтобы у Сталина наконец-то появилось комфортное жилье, в котором он мог бы есть и спать в нормальных условиях. Сталин в конце концов согласился – к превеликой радости Надежды [124] .

124

См. вышеупомянутую книгу А. С. Аллилуевой, с. 180.