Сталин. На вершине власти

Емельянов Юрий Васильевич

Разгром немцев в Белоруссии и состоявшаяся наконец высадка союзников в Нормандии 6 июня 1944 года существенным образом изменили военную обстановку. Жуков вспоминал, что на совещании, проходившем на даче Сталина 8 июля, «речь шла о возможностях Германии вести войну на два фронта – против Советского Союза и экспедиционных сил союзников на завершающем этапе войны. По тому, как сжато и четко высказывал И.В. Сталин свои мысли, было видно, что он глубоко продумал все эти вопросы. Хотя Верховный справедливо считал, что у нас хватит сил самим добить фашистскую Германию, он искренне приветствовал открытие второго фронта в Европе». В ходе беседы Сталин спросил: «Могут ли наши войска начать освобождение Польши и безостановочно дойти до Вислы и на каком участке фронта

можно будет ввести в дело 1 – ю польскую армию, которая уже приобрела все необходимые боевые качества?»

Еще в майском приказе наркома обороны Сталин поставил задачу перенести военные действия за пределы СССР: «Наши задачи не могут ограничиваться изгнанием вражеских войск из пределов нашей Родины. Немецкие войска напоминают теперь раненого зверя, который вынужден уползать к границам своей берлоги – Германии для того, чтобы залечить раны Но раненый зверь, ушедший в свою берлогу, не перестает быть опасным зверем. Чтобы избавить нашу страну и союзные с нами страны от опасности порабощения, нужно преследовать раненого немецкого зверя по пятам и добить его в его собственной берлоге. Преследуя же врага, мы должны вызволить из немецкой неволи наших братьев – поляков, чехословаков и другие союзные с нами народы Западной Европы, находящиеся под пятой гитлеровской Германии».

Однако приближение Красной Армии к Польше, Чехословакии и другим странам вызывало тревогу правительств США и Великобритании, не желавших распространения советского влияния в Европе. Стремление отрезать путь Красной Армии в Западную Европу в значительной степени определяло планы вторжения союзников на Балканы. 4 мая 1944 года Черчилль в беседе с Иденом выразил свою озабоченность «коммунистическими интригами в Италии, Югославии и Греции», настаивал на разработке мер для предотвращения «распространения советского влияния». В названных Черчиллем странах компартии, остававшиеся верными союзниками СССР несмотря на ликвидацию Коминтерна, возглавляли партизан, контролировавших значительные территории и постоянно наносивших удары по оккупантам.

Чтобы не допустить установления власти коммунистов в большинстве европейских стран, освобождаемых от немецких оккупантов, правительство Великобритании по согласованию с правительством США попыталось договориться с СССР о разделе «зон ответственности» в Европе. В своем послании Сталину от 12 июля 1944 года Черчилль напоминал о предложении, сделанном Иденом Молотову, «чтобы Советское правительство взяло на себя инициативу в Румынии и чтобы британцы сделали то же самое в Греции». Черчилль уточнял, что это предложение не предусматривает раздел Европы на сферы, а лишь направлено на то, чтобы «обеспечить ясную политику на каждом театре действий», и предлагал, «чтобы этот план был испробован в течение трех месяцев». В ответ Сталин предлагал запросить мнение американского правительства.

Нет сомнения в том, что Сталин не желал уступать Западу позиции, которые были отвоеваны коммунистическим движением Европы в борьбе против фашизма. Однако, считаясь с мнением своих западных союзников, Сталин был вынужден оказывать давление на коммунистов, вынуждая их идти на компромисс со своими политическими противниками. Советскому правительству приходилось договариваться с самыми разными политическими силами в Европе. СССР установил дипломатические отношения с эмигрантскими правительствами Польши, Чехословакии, Югославии и других стран, оккупированных Германией, хотя в составе этих правительств не было ни одного коммуниста, а временная готовность этих правительств сотрудничать с СССР была во многом обусловлена лишь суровыми реалиями мировой войны.

Политика СССР в отношении правительств соседних с ним государств варьировалась в зависимости от конкретного положения в той или иной стране. Разрыв отношений с правительством Сикорского, упорно не желавшего признать границу 1939 года, вынудил Советское правительство отказаться от сотрудничества в Польше с теми силами, которые ориентировались на лондонскую эмиграцию. Уже через полтора месяца после разрыва отношений

СССР с правительством Сикорского в Москве был созван съезд Союза польских патриотов в СССР, с приветствием к которому обратился Сталин. На территории СССР было сформировано Войско Польское, которое возглавили польские коммунисты. После вступления Красной Армии на территорию Польши 21 июля 1944 года, в только что освобожденном городе Хелм был создан Польский комитет национального освобождения (ПКНО) во главе с коммунистом Б. Берутом и левым социалистом Э. Осубко-Моравским. Это был временный орган исполнительной власти. В телеграмме Черчиллю от 23 июля Сталин сообщал: «В Польше мы не нашли каких-либо других сил, которые могли бы создать польскую администрацию. Так называемые подпольные организации, руководимые польским правительством в Лондоне, оказались эфемерными, лишенными влияния». На самом деле Армия Крайова, руководимая эмигрантским правительством, пользовалась немалым влиянием в Польше, но ее отряды, по свидетельству К.К. Рокоссовского, занимали недружественную позицию в отношении Красной Армии.

В то же время Сталин не исключал возможности расширения состава польской администрации за счет представителей лондонской эмиграции. Сталин писал, что «Польский комитет я не могу считать правительством Польши, но возможно, что в дальнейшем он послужит ядром для образования временного польского правительства из демократических сил». Он соглашался принять премьера эмигрантского правительства Миколайчика, занявшего этот пост после гибели Сикорского. При этом Сталин замечал: «Было бы, однако, лучше, если бы он обратился в Польский Национальный Комитет, который относится к Миколайчику доброжелательно».

После создания ПКНО, который вскоре переехал в Люблин, польская эмиграция и ее покровители в Лондоне и Вашингтоне решили продемонстрировать свою способность контролировать положение в Польше. 1 августа по приказу эмигрантского правительства было организовано в Варшаве вооруженное восстание отрядов Армии Крайовы во главе с генералом Бур-Комаровским. Как писал Рокоссовский в своих воспоминаниях, восстание началось неожиданно для руководства Красной Армии. «Никакой связи с повстанцами мы не имели. Наши органы разведки старались связаться с ними любыми способами. Ничего не получалось… Вытекал вывод – руководители восстания стремились изолировать восставших от всяких контактов с Красной Армией… Да, Варшава была рядом – мы вели бои на подступах к Праге (пригороду Варшавы на правом берегу Вислы. – Прим. авт.) Но каждый шаг давался с огромным трудом».

На первых порах западные союзники обеспечивали повстанцев оружием и боеприпасами, которые сбрасывали с самолетов. Об этом писал 4 августа Черчилль в послании Сталину. В том же послании он сообщал, что повстанцы «заявляют, что они просят о русской помощи, которая кажется весьма близкой. Их атакуют полторы немецкие дивизии. «Это может быть помощью Вашим операциям». На следующий день Сталин писал Черчиллю: «Сообщенная Вам информация поляков сильно преувеличена» Заметив, что у Армии Крайовой «нет ни артиллерии, ни авиации, ни танков», он констатировал: «Я не представляю, как подобные отряды могут взять Варшаву, на оборону которой немцы выставили четыре танковые дивизии, в том числе дивизию «Герман Геринг».

12 августа Черчилль вновь передал Сталину просьбу повстанцев о помощи. 16 августа Сталин ответил Черчиллю: «После беседы с г. Миколайчиком я распорядился, чтобы Командование Красной Армии интенсивно сбрасывало вооружение в район Варшавы». Он сообщал также о направлении в Варшаву «парашютиста-связного». В то же время Сталин подчеркивал, что «варшавская акция представляет безрассудную ужасную авантюру, стоящую населению больших жертв. Этого бы не было, если бы советское командование было информировано до начала варшавской акции и если бы поляки поддерживали с последним контакт. При создавшемся положении советское командование пришло к выводу, что оно должно отмежеваться от варшавской авантюры, так как оно не может нести ни прямой, ни косвенной ответственности за варшавскую акцию».