Сталин. Наваждение России
Шрифт:
— Вы не смотрите, что я маленького роста. Руки у меня крепкие — сталинские, — при этом он протянул вперед обе руки, как бы демонстрируя их сидящим. — У меня хватит сил и энергии, чтобы покончить со всеми троцкистами, зиновьевцами, бухаринцами…
Он угрожающе сжал кулаки. Затем, подозрительно вглядываясь в лица присутствующих, продолжал:
— Ив первую очередь мы должны очистить наши органы от вражеских элементов, которые по имеющимся у меня сведениям смазывают борьбу с врагами народа…
Сделав выразительную паузу, он с угрозой закончил:
— Предупреждаю,
В марте 1937 года на пленуме ЦК Ежов выступил с докладом, в котором жестоко обрушился на работу собственного наркомата, говорил о провалах в следственной и агентурной работе. Ежов начал с массовой чистки аппарата госбезопасности. Он привел туда новых людей, которые взялись за дело не менее рьяно, чем сам нарком.
Ежов убрал из органов госбезопасности пять тысяч человек, столько же взял. А всего тогда, по сообщению историков Александра Кокурина и Никиты Петрова, в аппарате государственной безопасности трудилось двадцать пять тысяч оперативных работников. Высшее образование имел один процент, семьдесят с лишним процентов — низшее.
В начале июня ЦК нацреспублик, обкомы и крайкомы получили из ЦК телеграмму за подписью Сталина, в которой говорилось, что кулаки, которые возвращаются в родные места после ссылки, «являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных выступлений».
ЦК предлагал поставить всех бывших кулаков на учет для того, чтобы «наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки». Остальных предлагалось подготовить к высылке. Для проведения операции ЦК требовал образовать во всех областях тройки из секретаря партийного комитета, начальника управления НКВД и прокурора.
Так начался большой террор. Зачем Сталин его затеял?
Профессор Наумов:
— Он видел, что его решения вовсе не воспринимаются в стране так уж безоговорочно. Ему нужно было вселить во всех страх. Без страха система не работала. Как только приоткроешь дверь, сразу начинается разрушение режима.
Николай Иванович в те месяцы бывал в кабинете Сталина чаще любого другого руководителя страны.
В июле 1937 года все партийные комитеты, органы НКВД и прокуратуры получили инструкцию, подписанную Сталиным, Ежовым и Вышинским, «О порядке проведения и масштабности акций по изъятию остатков враждебных классов бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников».
Ежов подписал приказ № 00447 о начале 5 августа 1937 года операции, которую следовало провести в течение четырех месяцев. Все края и области получили разнарядку: сколько людей им следовало арестовать. Арестованных делили на две категории. По первой категории немедленно расстреливали, по второй — отправляли в лагерь на срок от восьми до десяти лет.
Прокурор СССР Андрей Януарьевич Вышинский отправил шифротелеграмму прокурорам по всей стране: «Ознакомьтесь в НКВД с оперативным приказом Ежова от 30 июля 1937 г.
Расстрелять по всей стране предполагалось почти семьдесят шесть тысяч человек, отправить в лагеря — около двухсот тысяч. Приказ о чистке вызвал невиданный энтузиазм на местах — областные руководители просили ЦК разрешить им расстрелять и посадить побольше людей. Увеличение лимита по первой категории утверждал лично Сталин. Он никому не отказывал.
Помимо этого составлялись списки высокопоставленных «врагов народа», которые подлежали суду военного трибунала. Приговор объявлялся заранее: расстрел. Списки Ежов посылал на утверждение Сталину, Молотову и другим членам политбюро. Выглядели они так:
«Товарищу Сталину
Посылаю на утверждение 4 списка лиц, подлежащих суду: на 313, на 208, на 15 жен врагов народа, на военных работников — 200 человек.
Прошу санкции осудить всех к расстрелу.
20 августа 1938 г.
Ежов».
Найдено 383 таких списка. Сталин заставлял всех членов политбюро подписывать расстрельные списки. Он знал цену круговой поруке. Чистеньким никто не остался.
Сталин хотел освободиться от тех людей, которые помогли ему одолеть оппозицию. Никакой благодарности. Не любит диктатор, когда рядом стоит человек, который ему помог. Вокруг Сталина уже появились молодые работники, которые воспринимали его как полубога, так что он осуществил смену поколений, причем по всей стране, до последнего сельского райкома.
15 августа Ежов подписал приказ № 00486 о начале операции по аресту «жен изменников Родины, членов правотроцкистских, шпионско-диверсионных организаций, осужденных Военной коллегией и военными трибуналами по первой и второй категориям». Детей ждала печальная судьба: тех, кто постарше, отправляли в исправительно-трудовые колонии, маленьких отдавали в детские дома.
Зачем Сталину понадобилось так жестоко расправляться с семьями репрессированных? Он не хотел, чтобы жены и дети арестованных оставались на свободе, жаловались соседям и коллегам и рассказывали о том, что их мужья и отцы невиновны. Зачем позволять им сеять сомнения в правильности сталинских решений?
Молотова впоследствии спрашивали: почему репрессии распространялись на женщин и детей?
— Что значит — почему? — удивился Вячеслав Михайлович. — Они должны быть в какой-то мере изолированы. А так, конечно, они были бы распространителями жалоб всяких… И разложения в известной степени.
Историки приходят к выводу, что главной целью этой чистки было уничтожение потенциальной пятой колонны в преддверии войны. Чистили по анкетным данным, по картотекам бывших врагов.
Гражданская война, чистки партии, аресты оппозиционеров, раскулачивание и коллективизация — все это затронуло миллионы людей. В число обиженных попала значительная часть населения страны. Их боялись. Сталин и его окружение помнили, что в Гражданскую их власть висела на волоске. Они хотели наперед обезопасить себя.