Сталин. Наваждение России
Шрифт:
«Внешне это создавало ему особый престиж, — писал Микоян, — а на деле Сталин изолировал его от работы, видимо, он ему не совсем доверял: как бы второе лицо в стране, русский, не стал у него отбирать власть».
Опасные слова Вознесенского «веди нас, Вячеслав», видимо, не прошли бесследно…
19 июля Сталин назначил себя наркомом обороны, 8 августа — еще и Верховным главнокомандующим. Он занял все высшие посты в советской иерархии. И сам определял, какой орган управления оформит отданный им приказ — Государственный Комитет Обороны, политбюро, правительство, Ставка.
3 июля Сталин, наконец, набрался сил выступить по радио. Он сильно волновался, но сообщил, что «лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты».
Это была чистой воды пропаганда. А что еще мог сказать Сталин своим согражданам? Признать, что его предвоенная политика потерпела крах, что он совершил множество чудовищных ошибок и Красная армия в том виде, в каком она существовала до 22 июня, фактически разгромлена и вооруженные силы приходится формировать заново?
Сталин оправдывал заключение пакта Молотова — Риббентропа в 1939 году. Придумал, что договор с нацистской Германией позволил отсрочить войну почти на два года, и эта формула десятилетиями повторялась советскими историками.
А танковые колонны вермахта катились по дорогам России и Украины. Немецкие генералы прикидывали, сколько им осталось до Москвы и когда именно Советский Союз капитулирует.
4 июля, на следующий день после выступления Сталина, Адольф Гитлер самоуверенно сказал своим генералам:
— Я уже давно пытаюсь поставить себя в положение противника. Практически он уже проиграл войну. Очень хорошо, что нам в самом начале удалось уничтожить русские бронетанковые дивизии и авиацию. Русские не смогут восполнить эти потери…
Вот в этом Гитлер и ошибся.
Красная армия отступила до Москвы. Важнейшие экономические районы оказались оккупированными врагом. Но война не была проиграна. Обширная территория, экономический потенциал и людские ресурсы Советского Союза были несопоставимы с немецкими. Население СССР в два с половиной раза превышало население Германии (хотя десятки миллионов оказались на оккупированной территории). Все равно оставалось достаточно мужчин, чтобы создать новую армию. Эвакуация промышленности на Восток и практически полный отказ от гражданского производства (плюс помощь, полученная от Соединенных Штатов по ленд-лизу) позволили снабдить Красную армию всем необходимым. А вот Германия длительной войны выдержать не могла.
Но пока что Красная армия отступала.
В первую неделю войны было мобилизовано пять с лишним миллионов человек. Хозяйственный и военный механизм не в состоянии был одеть и вооружить столько людей, свести их в боевые части, обучить и слаженно отправить на фронт. Призванные в армию ходили в своей одежде. Стала ясна слабость системы, в которой все делалось по приказу, а когда не было прямого приказа, ничего и не делалось. Люди утеряли навык разумной самоорганизации, да это им и не позволялось.
Сталин вместе с наркоматом обороны и генштабом погубили Юго-Западный фронт. Не разрешая войскам, которым грозило окружение, отходить, Сталин помогал немцам выполнить эту задачу… Вместо того
Только в ночь на 18 сентября из генштаба от имени Сталина по радио пришел приказ войскам, оборонявшим Киев, оставить город. Но было поздно. Выполнить приказ уже было невозможно. Окруженные армии были рассечены и потеряли боеспособность. Кто мог, вырывался из окружения поодиночке или небольшими группами. Командующий фронтом генерал-полковник Михаил Петрович Кирпонос погиб.
Кирпоноса подвели его исполнительность, убежденность в том, что все приказы Ставки подлежат неукоснительному исполнению. Он не решался спорить с Москвой и доказывать свою правоту. Каким бы слабым командующим ни был Кирпонос, Юго-Западный фронт погиб не по его вине. Киев все равно не удалось бы тогда удержать. Но если бы не сталинские приказы, части фронта отошли бы организованно и продолжали сражаться на новых рубежах. Под Киевом в плен попали более шестисот тысяч бойцов и командиров, были захвачены три с лишним тысячи орудий, более восьмисот танков.
Уже через две недели после взятия Киева немецкая группа армий «Центр» перешла в наступление, нацелившись на Москву. И новые котлы — в районе Вязьмы и южнее Брянска и огромное количество пленных. В октябре сплошной линии фронта больше не существовало. Танковая группа Гудериана продвигалась к Туле. К вечеру
7 октября дорога на Москву была открыта. Группа армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала Федора фон Бока вышла на оперативный простор и двинулась в направлении столицы. Советских войск перед ними не осталось. Сколько-нибудь значительными резервами Ставка не располагала. Защищать Москву было некому.
Немцы могли в те дни войти в столицу. Но не хотели рисковать. Опасаясь фланговых ударов, они действовали по науке, намереваясь взять Москву ударами с трех сторон. Сталин еще пребывал в смятении после киевской катастрофы, а тут выяснилось, что немцы приближаются к Москве.
Маршал Иван Степанович Конев на склоне жизни вспоминал, что Сталин растерялся. В один из октябрьских дней вождь позвонил в штаб Западного фронта Коневу, находившемуся под Вязьмой. И вождь вдруг стал оправдываться, говоря о себе в третьем лице:
— Товарищ Сталин — не предатель, товарищ Сталин — не изменник, товарищ Сталин — честный человек. Вся его ошибка в том, что он слишком доверился конникам. Товарищ Сталин сделает все, что в его силах, чтобы исправить сложившееся положение.
У Конева возникло ощущение, что Сталин не соответствует представлению о нем как о человеке бесконечно сильном и волевом. С ним разговаривал растерявшийся и ощущавший свою вину человек.
Под конниками вождь имел в виду своих любимцев, свою главную опору среди военных — выходцев из Первой конной армии. Он испугался, что теперь его самого назовут предателем, как он назвал предателями генерала Павлова и других, и что его тоже могут арестовать и расстрелять.