Сталин. По ту сторону добра и зла
Шрифт:
Для Гитлера Сталин был уже отработанным материалом, и именно поэтому он послал в Англию Рудольфа Гесса. Склонить ее к миру и таким образом обеспечить безопасность своих западных границ на время войны с СССР. Платой же за этот мир должен был стать раздел мира между «нордическими народами». И после расчленения Советского Союза Лондон должен был получить, как утверждал в своих книгах известный историк и публицист Кер-стен, территорию между Обью и Леной.
Ну а уже после того, как из этого ничего не вышло и Гесс был пойман англичанами, разъяренный Гитлер назвал его «сумасшедшим» и
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Ничего не добившись от Гитлера, Сталин решил по возможности ослабить «ось», для чего намеревался заключить с Японией пакт о нейтралитете. «Надо нейтрализовать Германию, — говорил он. — Вместе с тем надо усилить военно-экономическую помощь китайскому народу. Нам надо вести дело на ослабление гитлеровской коалиции, привлекать на нашу сторону страны-сателлиты, попавшие под влияние и зависимость гитлеровской Германии».
На этот раз Сталин решил сыграть на той обиде, которую Япония вынашивала в отношении Берлина из-за заключения с Советским Союзом тайного пакта о ненападении, который стал для нее весьма неприятной неожиданностью.
В апреле 1941 года в Москву из Берлина прибыл министр иностранных дел Японии Мацуока. К этому времени творцы японской политики уже усматривали проявляющуюся связь между тем тупиком, в который они зашли в войне с Китаем, и событиями в Европе. И более всего их интересовали германо-советские отношения, поскольку уже ясно были видны наметившиеся между Сталиным и Гитлером расхождения.
Гитлер уже вынашивал планы нападения на СССР, но Сталин пока еще не видел особой опасности в сосредоточении немецких войск вдоль западной границы СССР. По всей видимости, он, по мнению японских политических аналитиков, все еще предавался иллюзиям о войне Гитлера на Западе. В какой-то мере они были правы, и тем не менее Сталин окончательно убедился в том, что во избежание втягивания в конфликт сразу с двумя сторонами ему необходимо поддержать инициативы кабинета Коноэ, который снова предлагал начать переговоры.
Сталин явно рассчитывал отвлечь внимание Японии от Советского Дальнего Востока и сделать все возможное, чтобы заставить ее вторгнуться в сферу англо-американских интересов в районах Юго-Восточной Азии. И именно поэтому он был готов подписать пакт о нейтралитете в ответ на обязательства Токио передать Москве свои угольные и нефтяные концессии в северной части Сахалина.
С первой же встречи Мацуока попытался уговорить Сталина заключить договор о ненападении, который, по его словам, дал бы Японии столь необходимую ей свободу в войне против США и Британии. А затем предложил «разрешить вопрос, исходя из более широкой точки зрения».
— Если вам понадобится доступ к теплым водам Индийского океана через Индию, — сказал министр, — то, думаю, подобное требование будет встречено нами с пониманием. Окажись порт Карачи в распоряжении Советского Союза, Япония закроет на это глаза. Когда приезжал специальный посланник Генрих Шамер (агент гестапо и будущий посол Германии в Токио), я заметил ему, что, если Москве захочется подойти к Индийскому океану по территории Ирана, то
Рассуждая на свои излюбленные темы «устранения англосаксонского контроля над странами Азии и выхода из-под влияния британского и американского капитала, Мацуока очень надеялся услышать от Сталина обещание прекратить помощь Чан Кайши. На что Сталин заметил, что он готов терпеть сотрудничество между Германией, Японией и Италией в решении глобальных вопросов» и тем не менее в данный момент будет говорить только о проблеме японского нейтралитета, поскольку условия для этого давно созрели. Затем он выдвинул целый ряд практически неприемлемых для Японии условий, и Мацуока уже собирался возвращаться домой ни с чем. А вот затем...
Существуют две версии того, что было затем. По одной версии, Мацуока сам согласился на все условия Сталина, по другой — тот вызвал его в Кремль и устало сказал:
— Вы душите меня! — Сталин взял себя обеими руками за горло. — Ну что же, я согласен подписать соглашение о нейтралитете.
Заметив некоторое беспокойство посланника Мацуока, он улыбнулся.
— Все будет хорошо... Я — убежденный сторонник «оси» и противник Англии и Америки...
Как бы там ни было на самом деле, 13 апреля Мацуока и чрезвычайный посланник генерал Ё. Татэкава в присутствии Сталина подписали с Молотовым договор о нейтралитете. Стороны обязались «поддерживать мирные добрососедские отношения и уважать неприкосновенность территорий друг друга».
В отдельной декларации Советский Союз обещал уважать независимый статус Маньчжоу-Го, а Япония признавала сферой интересов Москвы Монгольскую Народную Республику. Тем не менее, когда 5 июня посол Японии в Берлине Хироси Осима сообщил императору и высшему военному командованию о готовности Гитлера напасть на СССР, оперативный отдел генерального штаба сухопутных сил почти мгновенно представил монарху черновой вариант плана начала боевых действий против СССР с одновременным выдвижением войск в Индокитай.
Но все это будет только через два месяца, а пока Сталин изумил еще не видевший ничего подобного мир, появившись вместе с Молотовым на вокзале, где японского министра провожали дипломаты и представители прессы.
Слегка обняв японца, Сталин сказал:
— Европейские проблемы могут быть решены естественным путем, если Япония и Советы будут сотрудничать...
После чего он подошел к стоявшему в нескольких шагах от Мацуоки послу Германии графу Шуленбургу.
— А с вами, — слегка обняв графа, улыбнулся он, — мы останемся друзьями, и вы теперь должны сделать все для этого!
Но и этого вождю показалось мало, и он, взяв за руку военного атташе полковника Ребса двумя руками, с каким-то заговорщицким видом произнес:
— Мы останемся друзьями, что бы ни случилось...
Как и надеялся Сталин, о его выходке стало известно и в Японии, и в Германии. Вот только на Гитлера его маневры не произвели никакого впечатления. Да и какое там могло еще быть впечатление, если 30 мая тот утвердил окончательную дату нападения на Советский Союз — 22 июня 1941 года...