Сталин. По ту сторону добра и зла
Шрифт:
Тем временем компроматы на «ленинградскую» группу сыпались со всех сторон, и как теперь выяснялось, Кузнецов и Вознесенский (да и их покровитель Жданов) уже давно противопоставляли Ленинград Москве, а РСФСР — всем остальным республикам. Потому и собирались сделать Ленинград столицей РСФСР и создать отдельную компартию РСФСР. И, как поговаривали, Хрущев вовремя вспомнил, как жалел Жданов несчастную Российскую Федерацию.
А это уже попахивало заговором. И становившийся все более подозрительным Сталин дал «добро» на очередной разгром ленинградской парторганизации, а противники Кузнецова быстро и умело расправились с неугодными им людьми. Маленков «старался»
В конце сентября 1950 года все арестованные по «ленинградскому делу» (около 200 человек) предстали перед судом. Берия дождался своего часа. И, если верить слухам, он с большим удовольствием наблюдал за теми утонченными пытками, каким подвергались перед казнью Вознесенский, Родионов и Кузнецов.
И из всех, так или иначе замешанных в нем, уцелел лишь Косыгин, хотя и его положение значительно пошатнулось. Ударили «ленинградцы» и по Микояну, сын которого имел несчастье жениться на дочери Кузнецова.
Не забыли Маленков и Берия и о Молотове, которого тоже включили в расстрельный список по «ленинградскому делу». И в проекте врученного в октябре 1949 года Сталину закрытого письма «Об антипартийной группе Кузнецова, Попкова, Родионова и др.» черным по белому было написано, что все замешанные во враждебной деятельности люди весьма близки к Молотову и что, «будучи близким с этими людьми, т. Молотов не может не нести ответственности за их действия».
Однако Сталин и на этот раз по каким-то ведомым только ему причинам пожалел Вячеслава Михайловича. И в связи с этим хочется напомнить вот о чем. Применив санкции по отношению к жене Молотова, Сталин несколько поостыл и в октябре 1946 года назначил Жемчужину начальником Главного управления текстильно-галантерейной промышленности. А вот дела самого Вячеслава Михайловича шли все хуже. И когда в марте 1946 года было создано Бюро Совета министров, в состав которого вошли заместители Сталина, его председателем стал не Молотов, а Берия.
Однако уже в начале следующего года Молотову удалось вернуть утраченные позиции, и он стал первым заместителем председателя Бюро Совмина, которое возглавил сам Сталин. Теперь проводил заседания Молотов, но... ничего не решал.
В марте 1948 года Сталин изгнал его из Бюро «в связи с перегруженностью», и Вячеслав Михайлович постарался полностью сосредоточиться на работе во внешнеполитическом ведомстве. Но Сталин убрал его и оттуда. А в апреле последовал новый удар. Прочитав присланный ему Молотовым «План распределения рыночных фондов муки и продовольствия», Сталин отказался его подписывать. «Возвращаю этот документ, — раздраженно сказал он по телефону одному из секретарей, — так как думаю, что «представлять» его на подпись должны Вознесенский, Берия и Маленков, которые подготавливают проекты постановлений, а не Молотов, который не участвует в работах Бюро Совмина».
Надо ли говорить, в каком моральном состоянии находились все это время сам Молотов и его жена, которую Сталин перевел в резерв Министерства легкой промышленности. Однако ему и этого показалось мало, и в МГБ на нее снова завели дело.
Доклад министра госбезопасности В. Абакумова не заставил себя долго ждать. В нем говорилось, что «Жемчужина П.С. в течение длительного времени поддерживала связь и близкие отношения с еврейскими националистами, не заслуживающими политического доверия и подозреваемыми в шпионаже». Обвинили Полину и в том,
В докладе еще много говорилось о неблаговидном поведении Полины Жемчужиной, в результате чего было предложено исключить ее из партии. Слушания проходили в присутствии Молотова, и только он один мог сказать, чего ему стоило участие в этих заседаниях. И как тут не вспомнить о том, что в детстве Сталин любил наслаждаться агонией раздавленных им птиц. С той поры мало что изменилось. Только вместо каких-нибудь щеглов у него в руках был и Молотов, и его жена, и он точно так же наслаждался их мучениями.
Да и кто знает, не мстил ли Сталин таким образом за свою собственную неудавшуюся личную жизнь. Для него не было секретом, что Вячеслав Михайлович жил со своей Полиной, что называется, «душа в душу», и, уезжая даже на день, брал с собой ее фотографию. И только одна мысль об их страданиях, по всей видимости, доставляла Сталину величайшее наслаждение. Иначе, наверное, и быть не могло. Да и как можно было всерьез воспринимать заверения чекистов о ее политической неблагонадежности на протяжении нескольких лет! Куда же тогда, спрашивается, смотрели эти самые чекисты все эти годы, если под самым их боком (да еще на каких постах!) работал иностранный шпион!
Впрочем, все то, что происходило с Жемчужиной, лишний раз доказывает, как на самом деле работали спецслужбы. Сначала они нашли неопровержимые доказательства ее предательства и представили их самому Сталину. Потом эти же самые доказательства оказались вдруг «непроверенными» и «явно клеветническими», и, в конце концов, снова правдивыми!
Да и как мог руководитель страны держать возле себя человека, который был министром иностранных дел, если его жена подозревалась чуть ли не в шпионаже? И если бы это было так на самом деле, то, надо полагать, не было бы никаких докладов, а был бы трибунал и высшая мера! И Полине, и самому Молотову!
Но у Сталина были другие планы, и, издеваясь над четой Молотовых, он просто-напросто тешил себя. И можно себе представить, что испытал сам Вячеслав Михайлович, когда Сталин, прекрасно зная, какой удар он наносит Молотову, сказал:
— Тебе надо развестись с женой...
Можно обвинить Молотова в малодушии и нерешительности. Но чтобы понять его, надо побывать на его месте. Рядом со Сталиным. Да, возможно, именно в такие моменты и выясняется истинная цена человека, но не надо забывать, что из почти двухсот с лишним миллионов человек, проживавших в Советском Союзе, ни один (!) не выступил против. И единственное, на что оказался способен Молотов, так только воздержаться при голосовании об исключении его жены из партии. Что тоже могло стоить головы.
Впрочем, чему удивляться? Вячеслав Михайлович никогда не был героем, а если кто и повел себя самым достойным образом во всей этой истории, так это сама Полина Жемчужина.
— Раз так надо для партии, — заявила она передавшему ей слова Сталина мужу, — значит, мы разойдемся!
Умная и решительная, она прекрасно понимала, что все ее дела шиты белыми нитками и Сталин за что-то мстит ей. Но даже сейчас она не пожелала ставить мужа в неудобное положение и сослалась не на Сталина, а на партию. Конечно, никто теперь не скажет, о чем они говорили в тот трагический для них обоих и такой радостный для Сталина день. Но в тот же вечер Полина переехала к родственнице.