Сталин. Вся жизнь
Шрифт:
Пока Дума, захлестнутая революцией, пыталась предотвратить хаос, две революционные партии – эсеры и меньшевики – в казармах и на заводах быстро провели «летучие выборы» простым поднятием рук. Уже 27 февраля было объявлено о создании Петроградского Совета. В него вошли делегаты от рабочих и, что самое важное, от воинских частей. Руководили Советом, конечно, те, кто умело продирижировал выборами: революционная интеллигенция – эсеры и меньшевики. Теперь в Таврическом дворце, где заседала Дума, объявилась еще одна власть – Совет. Власть, опирающаяся на толпу.
При помощи солдатских депутатов Совет контролирует гарнизон.
Да, Совет – это сила. Он воистину делит власть со слабым Временным правительством – в его состав уже введен председатель Совета, эсер Александр Керенский.
Совет предложил новый обычай: полки приходят к Таврическому дворцу, где заседает Дума, формально – для выражения ей поддержки. Но уже 3 марта председателя Думы Михаила Родзянко едва не расстреляли пришедшие матросы. И Коба теперь каждый день мог наблюдать одну и ту же картину: перед дворцом яблоку негде упасть – толпа серой солдатни и черноватого рабочего люда. Грузовики, набитые солдатами и рабочими, режут толпу, торчат во все стороны штыки и красные флаги. Непрерывные крики, зажигательные речи… Из вестибюля дворца льется поток людей. Чтобы двигаться куда-то, надо в него включиться…
Растет, растет могущество Совета. Коба знает: это по решению Совета солдатики проводят обыски в квартирах бывших царских сановников – пока не без робости. И после обыска, смущаясь, просят на чай у обыскиваемого барина – Россия!
Но уже идут аресты. В Совет привозят «прислужников царского режима». Приволокли бывшего министра юстиции Щегловитова, – его спас от самосуда Керенский. Уже срывали со старика погоны, когда Керенский вырос перед толпой с криком: «Только через мой труп!» Накануне приезда Кобы Совет заставил Временное правительство арестовать отрекшегося царя и отправить его министров в камеры Петропавловской крепости.
Пока Совет не может сместить Временное правительство, ибо в глазах России и оно, и Дума – зачинатели революции… Но Совет уже открыто его контролирует. Появляется зловещая формула «постольку-поскольку»: правительство может управлять, постольку-поскольку его поддерживает Совет…
Могущественен Совет – и теперь Коба стал частью этого могущества. Во главе Совета стоят старые его знакомцы по Кавказу, грузинские революционеры. Председатель Совета – меньшевик Николай Чхеидзе, другой влиятельнейшей фигурой является Ираклий Церетели. Вечное братство маленького народа… Конечно же, они хотели, чтобы большевики делегировали в Совет знакомого им грузина Кобу. И вот вчерашний всеми забытый туруханский ссыльный – член Исполнительного комитета Совета, истинного властителя Петрограда. Так впервые он соединился с государственной властью.
Коба умеет служить могуществу. Так что не зря он вдруг забыл ленинские напутствия, не зря повторяет идеи меньшевиков и поддерживает еще одного большевистского члена Исполкома – интеллигента Каменева, опьяненного воздухом революционного Петрограда, проповедующего «единение демократических сил».
А дальше – больше: в одной из своих статей Коба славит идею сохранения русского унитарного государства.
«Он будто позабыл прежние идеи по национальному вопросу, написанные по указке Ленина», – язвит Троцкий.
И опять
Эти идеи державности, сохранения Империи не могли не понравиться людям из Временного правительства. Они должны были заметить Кобу, влиятельного радикала, у которого тем не менее такие удобные взгляды… На многих направлениях начал играть новый Коба в первой и сразу ослепительной шахматной партии.
«Коба Сталин» – так подписывает он теперь свои статьи. Новый Коба. Прежний остался в Туруханске – преданный, жалкий глупец, которого использовали и легко забыли. Нет, он больше не таскает для других каштаны из огня. Теперь он служит себе. Себе и революции – «постольку-поскольку» она сможет служить ему.
Всего за две недели пребывания в Петрограде Коба захватил «Правду», стал одной из главных фигур среди петроградских большевиков и вошел в руководство Совета – Власти.
Но в Совете Коба держится странно незаметно.
«За время своей скромной деятельности в Совете он производил на меня (не на одного меня) впечатление серого пятна, всегда маячившего тускло и бесследно. Больше о нем, собственно, нечего сказать» – так писал о Кобе меньшевик Суханов. Он тоже – ничего не понял… Нет, совсем не серое пятно – Коба Сталин.
В середине марта в редакцию «Правды» явилась не совсем молодая, но еще весьма красивая дама. Это была знаменитая радикалка-большевичка, дочь царского генерала – Александра Коллонтай. Она и передала в редакцию для печати два письма Ленина. В этих «Письмах издалека» Вождь неистовствовал, клеймил меньшевистских лидеров Совета и Временное правительство, требовал не оказывать ему никакой поддержки. Ленин провозглашал курс на новую революцию – социалистическую.
Каменеву все это показалось бредом эмигранта, много лет оторванного от России. Вопреки Марксу, Ленин не хотел ждать завершения демократических перемен в отсталой России, он требовал немедля вести азиатскую крестьянскую страну без сильного пролетариата – к пролетарской революции. Когда-то в дни первой русской революции подобные идеи провозглашал Троцкий, и Ленин тогда издевался над ним. И вот теперь…
Но письма Вождя не печатать нельзя. И Каменев придумал: опубликовать первое письмо (вымарав самые резкие слова о правительстве и меньшевиках), а о втором письме как бы забыть. Коба согласился. Он понимал: в будущем ответственность за курс «Правды» ляжет на Каменева – ведущего журналиста партии, а он, Коба, всего лишь практик…
Коба все больше задумывался о будущем. Он уже оценил этих вольнолюбивых говорунов из Совета – вечно ссорящихся друг с другом демократов, напуганных все поднимающейся волной безумного русского бунта.
Чхеидзе, Церетели, эти евреи-идеалисты Дан, Нахамкис и прочие… Разве им по плечу эта стихия? Да, большевики пока только выходили из подполья, но Коба знал силу этой беспощадной законспирированной организации. Привыкшая к жесткой дисциплине, безоговорочному подчинению – она ничто без Вождя.
Но с Вождем…
Немецкое золото
Вождь должен был вскоре приехать. Коба не сомневался в согласии немцев пропустить Ленина с соратниками. Ибо за это время, конечно же, узнал о крепких связях, которые неожиданно соединили большевиков с кайзеровской Германией. Он знал: Ленин вернется в Россию с большими деньгами…