Сталинград: К 60-летию сражения на Волге
Шрифт:
Несмотря на то что Манштейну помешали осуществить его планы, он постарался как можно лучше выполнить полученные им приказы. Не касаясь неуместных в данном случае подробностей, можно утверждать, что штаб группы армий «Дон» сделал все возможное для организации наступления в самых благоприятных условиях и с минимальной задержкой. Манштейн надеялся начать его между 8 и 10 декабря.
Окруженную под Сталинградом армию мы снабжали по воздуху. Как показывали сводки, которые я ежедневно представлял Гитлеру, тоннаж перевозимых на самолетах грузов, как правило, составлял 110, 120 и лишь иногда 140 тонн. Последняя цифра превышалась очень редко, и чаще всего 6-я армия получала в день менее 100 тонн грузов. Итак, 6-й армии не доставлялся даже ежедневный минимум предметов снабжения, не
На ежедневных совещаниях с Гитлером Геринг обещал улучшить положение. Он утверждал, что переброска грузов по воздуху только началась, что через несколько дней все пойдет хорошо и он выполнит свои обещания. Гитлер принимал его извинения и каждому повторял их: «Рейхсмаршал дал мне слово. Рейхсмаршал разрабатывает лучшую организацию. Рейхсмаршал планирует использование большего количества самолетов».
Но на самом деле обстановка ухудшалась. Основной фронт отодвигался назад, и приходилось часто менять аэродромы, с которых грузы доставлялись в Сталинград. Расстояния увеличивались, и самолеты должны были летать над расширявшейся с каждым днем территорией противника. В связи с этим мы теряли все больше и больше самолетов. Этому, конечно, не следовало удивляться. Такое положение неизбежно должно было возникнуть, и его нужно было учесть при разработке планов снабжения 6-й армии по воздуху. Я предупреждал об этом еще в самом начале создания «воздушного моста».
Подготовка к наступлению с целью деблокирования сталинградской армии наконец закончилась. Этой операции с беспокойством ожидали все, а особенно войска 6-й армии. Почти все части, переброшенные с Кавказа, заняли свои позиции. Прибыли значительные подкрепления из Германии. Непосредственное руководство операцией было возложено на командующего 4-й танковой армией генерала Гота. В его распоряжении было три танковых дивизии штатной численности, небольшое количество пехоты для прикрытия флангов и ряд подразделений и частей из резерва главного командования, среди которых находился батальон танков «тигр». Этих сил явно не хватало для выполнения поставленной перед Готом задачи. Условия наступления были далеки от идеальных. Исходный район находился в районе Котельниково, километрах в ста от Сталинграда. Русские отлично понимали, что этот участок был самым уязвимым. В своих действиях они должны были исходить из этого, и потому Гот мог встретить здесь сильное сопротивление. Правда, и командиры, и солдаты 4-й танковой армии понимали, какую важную роль играло их наступление для деблокирования сталинградской армии. Они были полны решимости пойти на любые жертвы, чтобы успешно выполнить свою задачу.
Наступление началось 12 декабря, и все мы с нетерпением ожидали первых донесений. Вначале все шло хорошо. 4-я танковая армия понемногу продвигалась вперед. К 18 декабря войска Гота были в 60 километрах от так называемой крепости. 19 декабря они вышли к р. Мышкова и 20-го форсировали ее. 21 декабря они были всего в 45 километрах от Сталинграда.
И вот тут наступление застопорилось. Войск явно не хватало, к тому же они были крайне утомлены и плохо снабжались. Храбрость и решимость войск не могли компенсировать этих слабостей. Кроме того, против 4-й танковой армии действовали крупные силы русских. Несмотря на приказы и увещевания штаба верховного командования, возобновить наступление не удалось. Для этого требовалось ввести в бой свежие силы, а их у нас, к сожалению, не было.
Я с нетерпением ожидал реакции Гитлера. Когда до начала наступления Гота у фюрера просили разрешить 6-й армии вырваться из окружения, он ответил, что нужно подождать результатов наступления 4-й танковой армии. В первые несколько дней армия Гота добилась известных успехов, и Гитлер был
Временные победы вернули Гитлеру его прежнюю уверенность. Теперь он говорил не только о деблокировании окруженной армии, но даже о восстановлении линии фронта, существовавшей до большого русского наступления. Гитлер не желал выслушивать объективные оценки обстановки. Он не понимал, что наступление, в котором участвовали слабые силы и перед которым были поставлены огромные цели, провалится, если 4-я танковая армия не будет усилена и обеспечена необходимыми предметами снабжения. Его нельзя было убедить даже в том, что следует принять элементарные меры предосторожности на случай, если наступление провалится.
Когда в 45 километрах от Сталинграда наступление застопорилось, всем военным специалистам стало ясно, что это конец. Но не так думал Гитлер. «Вот увидите, — говорил он нам, — наступление обязательно будет продолжено». Но его предсказания не сбылись. 23 декабря наступление окончательно прекратилось.
Это был последний момент, когда еще можно было спасти 6-ю армию.
Фельдмаршал фон Манштейн и я предпринимали последние отчаянные попытки убедить Гитлера. Если бы 6-я армия получила приказ вырваться из окружения, она, безусловно, выполнила бы его. Безвыходность положения заставила бы солдат пойти на любые жертвы, и окончательной катастрофы можно было бы избежать. Но приказ о выходе из окружения должен был исходить от Гитлера, а он не соглашался подписать его.
Почти каждую ночь я убеждал его отдать такой приказ. Подобные сцены я уже описывал и потому не стану входить в детали, снова говорить о спорах, о взаимном раздражении и т. д. Но мне хотелось бы упомянуть о двух характерных инцидентах.
Помню, однажды я подумал, что мне удалось убедить Гитлера принять мою точку зрения, так как он сказал: «Хорошо, напишите Паулюсу и спросите его, насколько далеко он сможет продвинуться, если он получит приказ о выходе из окружения».
Я вздохнул с облегчением, и, чтобы Гитлер не успел передумать, тут же, в его присутствии, составил телеграмму, и дал ему подписать. Он прочитал ее, взял карандаш и дописал: «…с тем условием, что Вы будете удерживать оборону вдоль Волги». Это добавление в корне меняло цель и характер предлагаемой мною операции. В подобных случаях мне казалось, что я могу сойти с ума. Телеграмма была отправлена, и Паулюс немедленно ответил. Я забыл, какую цифру он назвал, — кажется, от 30 до 40 километров. Во всяком случае, это расстояние было значительно меньше того, которое отделяло его армию от авангардов Гота. На следующий день на совещании в присутствии большой группы офицеров Гитлер сказал:
— Я послал Паулюсу радиограмму, в которой запросил его, как далеко сможет он продвинуться, если получит приказ выйти из окружения. Он ответил, что его войска смогут продвинуться только на 30–40 километров. Следовательно, нет никакого смысла проводить такую операцию.
Я резко возразил:
— Но ведь вы поставили ему условие — удерживать позиции на Волге.
От ярости Гитлер побледнел, но промолчал.
На следующий вечер я добился у него приема и снова умолял дать разрешение на выход из окружения. Я говорил, что это последняя надежда спасти 200-тысячную армию Паулюса.
Гитлер спросил:
— Можете ли вы дать гарантию, что им удастся вырваться со всем вооружением?
— Этого никто не может гарантировать, — ответил я, — но я могу поручиться, что войска будут уничтожены, а все их оружие потеряно, если вы немедленно не отдадите приказ о выходе из окружения.
Гитлер не уступал. Напрасно я описывал условия внутри так называемой крепости: отчаяние умирающих с голоду солдат, потеря веры в верховное командование, гибель тысяч раненых от недостаточного медицинского ухода и сильных морозов. Он остался глух к этим, как и к прежним, моим аргументам.