Сталинград. Том четвёртый. Земля трещит, как сухой орех
Шрифт:
Первое! Все убийства, ленинские расстрелы и сталинские репрессии-концлагеря, когда большевистское зверьё взрывало храмы, а священников грузили на баржи и топили в ледовитых морях, когда цвет нации – царских офицеров рубили саблями…Когда миллионы землепашцев, которые кормили Европу пшеницей, – морили на каторгах и коммунистических стройках, тогда и случилось завещанное Предначертание судьбы, будь я проклят, если не прав! Убитых праведников, царскую семью, в жилах которой было из века в век изрядно нашей германской крови, Создатель поднял с земли на Небо, под своды своего престола…А здесь, на поруганной. Осквернённой земле, не осталось России.
Ганс
– А здесь, то что осталось, – скрипуче продолжил генерал, – не народ, не Россия, барон…А пустое вместилище нелюдей: эффлингов 16 , шретлингов 17 и жидов-шарлатанов, которые управляют ими, сидя в Кремле.
16
Унизительное прозвище славянских народов, от немецкого слова «обезьяна» (руг.)
17
От немецкого слова «леший» (руг.)
– Майн Готт! Вы, генерал, говорите о России, с которой мы ведём второй год войну…как белый офицер в эмиграции – едко заметил фон Дитц.
– И тому есть причины, штандартенфюрер. – Хубе хрустнул суставами пальцев. – Мой дед, по линии отца служил в одном из лейб-гвардейских полков Его Величества. Порукой моим доводам и былые встречи-беседы с маршалом Маннергеймом, тоже, кстати, прежде состоящим на службе русского императора. Но сейчас, чёрт побери, не об этом!
Генерал, заложив руки за спиной, нервно прошёлся туда-сюда, вдоль стены. Остановил свой ход. Его малиновое лицо, скачущие глаза обрели вдруг выражение предельного недоверия и раздражения. Он приблизился к фон Дитцу, озирая его со всех сторон, будто желал убедиться, что перед ним натуральный, из костей и кожи, человек…Тот самый бравый штандартенфюрер, командир ударного танкового батальона из 2-й элитной танковой дивизии СС «Дас Райх», а не воткнутая в битый кирпич ряженая кукла.
– Что-то не так, гер генерал? – Отто хладнокровно ответил на каждый взгляд Хубе, и на его бесстрастном холёном лице скользнула белоснежная волчья улыбка.
– Всё так…– тихо буркнул командующий, словно сказал: «А вы, не так очевидны, барон, как кажетесь. Мне ещё нужно понять до конца, кто вы такой! Какого беса, вы, офицер СС, задаёте такие странные вопросы? Вам следовало бы помнить и быть бдительным…Подобные разговоры…среди офицеров Вермахта…в сфере пристальных интересов особых ведомств СД и гестапо. И сурово, очень сурово караются…
– К чему вы подстрекаете? Тех, кто поднимает подобные темы на фронте, следует проверять и проверять!»
Отто в первый раз сталкивался с такой враждебной реакцией «Старины Ганса», как он окрестил для себя командующего корпусом, ещё при первой их встрече. Понимал, что генерал-лейтенант опасается: не то провокации с его стороны, не то какого-то подлога. Чувствовал, что все его усилия встроиться в прежнюю армейскую обойму понимания и доверия терпят крах, а само великое дело, ради которого все
– Я сожалею, что мы не поняли друг друга, гер генерал. Право, мои вопросы, касательно «русской идеи», «мистики», «православия»…лишь праздное любопытство. Ещё раз прошу извинить. Вряд ли, я должен доказывать вам, экселенс, что готов сражаться за фюрера, Третий Рейх! Если нужно, я готов умереть! Вы и так знаете…
– Более чем! Гуд, зэр гуд! – в свинцовых глазах генерала отразились награды Отто фон Дитца: Рыцарский крест с дубовыми листьями под воротом чёрного кителя и Железный крест на левом накладном кармане эсэсовского мундира.
На набрякшем лице командующего появилась знакомая покровительственная улыбка, накал напряжения спал.
– Я рад, что всё так разрешилось, штандартенфюрер. И всё же, с позиции человека старшего вас и по званию и по годам…дам вам и второй совет. Держитесь крепко правительственной доктрины, друг мой. Лишь она, не мнимая, но реальная и действенная панацея от всех бед и сомнений. Лучшее все исцеляющее средство от всякой душевной хандры, помогающее во всех случаях жизни. Уж, поверьте моим сединам, барон. Феноменальность нашего фюрера: он всегда и во всём прав! Его боготворит, возродившийся из пепла, немецкий народ, Его боится весь мир, Ему благоволят Небеса! Хайль Гитлер!
– Хайль Гитлер! – Отто с готовностью вскинул руку.
Глава 7
Чёрт в костёр! Как тут было не разделить доводов Ганса Хубе? Как не согласиться с разносторонним гением фюрера? Все фельдмаршалы, генералы только и говорили о военном гении Гитлера. Ведь он и впрямь за шесть недель сокрушил Францию, считавшуюся самой сильной военной державой в Западной Европе. Завоевал и Европу, и оккупировал за несколько месяцев огромнейший кусок Советского Союза – от Балтики до Чёрного моря. Генералы Гитлера на самом деле видели в бинокль рубиновые звёзды Кремля. И эту победу нацистская Германия одержала, несмотря на то, что народы СССР в течение десятилетий недоедали – недосыпали, готовясь к войне.
Да, коммунисты во всём мире без устали повторяли:
«Гитлер – это война, разруха и смерть!»
И они не ошиблись.
Но униженная Германия жаждала реванша. Она готова была к войне, к крови…К жертвам, во имя было славы…И она её получила. «Богемского ефрейтора» – Адольфа Гитлера, покорённая Европа, теперь ставила в один ряд: с Александром Македонским, Цезарем, Атиллой, Наполеоном…
Теперь никто не мог оспорить тот факт, что в «Майн Кампф» всё было изложено ясно и недвусмысленно…»Францию надо уничтожить, но лишь для того, что бы Германия смогла распространиться на Восток и осуществить свою давнюю мечту о расширении «жизненного пространства» для немцев!
Правда, «по дороге на Восток», механизированные дивизии захватили ещё и Австрию, и Судеты, и Скандинавию, и западные провинции Польши с Данцигом (Гданьском) и т.д. Но, ведь, это была железная поступь Третьего Рейха – новых властелинов мира, перед которыми никто не мог устоять.
«Мы, национал-социалисты, – самозабвенно кричал с трибун фюрер, – начинаем там, где всё кончилось шесть столетий назад. Точку отсчёта, я вижу в дали туманных веков, когда наши отважные предки отбросили далеко на восток грязных, тупых славян!