Сталинград

Калинин Даниил Сергеевич

Густо ударили очереди, но я успел инстинктивно нырнуть вниз, под защиту бровки хода сообщения. Пули просвистели сверху, немцам здесь меня не достать, из автоматов по крайней мере. А вот гранатами добить могут запросто…

Справа, довольно близко от нас, грохнул выстрел мосинки. Один из танкистов начал стрелять на голос трехлинейки, а вот второй временно замолчал. Угадав, что немец готовит для броска гранату, я резко распрямился, одновременно выхватив из кобуры ТТ.

Три патрона. Первой пулей впопыхах смазал – она ударила ниже, срикошетив от лобовой башенной брони, но вторая вошла в грудь скривившегося от боли офицера. Слабеющими

пальцами он выпустил «яйцо» с уже оборванным шнурком из руки, сил на полноценный бросок ему не хватило… Третья пуля ударила в плечо развернувшегося ко мне автоматчика, и ответная очередь прошла в стороне, лишь зацепив правую руку чуть выше локтя. Зашипев от боли, я вновь сел на дно траншеи, сжимая в ладони бесполезный теперь ТТ, вставший на затворную задержку…

Вновь ударил выстрел мосинки, от танка раздался отчаянный вскрик, практически сразу следом негромко хлопнула М-39. Явственно заревело быстро разгорающееся пламя, охватившее всю корму танка, его языки принялись лизать башню; открылся люк механика-водителя.

Сняв затвор ТТ с задержки, я направил пистолет на показавшегося механа и злобно, властно выкрикнул:

– Хэндэ хох! Кам цу мир!

Немец на мгновение замер, зло и одновременно испуганно смотря на пистолет в моей руке; возможно, он бы и рискнул захлопнуть люк, нырнув обратно, или попробовал бы достать свой вальтер, но рядом со мной встал запыхавшийся, тяжело дышащий Степанов с трехлинейкой, так же уверенно смотрящей фрицу в грудь, который что-то громко сказал, после чего вытянул вверх обе руки.

– Кам цу мир! Шнелля!

Мой немецкий без поднастроек – это, конечно, что-то с чем-то. Но некоторые расхожие фразы я помнил еще с детства, и танкист, плотно стиснув губы так, что они вытянулись в тонкую линию, покинул танк, сделав первый шаг в нашу сторону. Видать, все-таки понял!

Все изменилось в одно мгновение. Сзади послышались выстрелы приближающегося к нам немецкого десанта, пули ударили совсем рядом, фонтанчиками вздыбив земляную стенку окопа. Упал на землю механ, потянувшись к кобуре на поясе, а следом из танка рванули еще два члена экипажа, правда, оружие они оставили внутри боевой машины. Очевидно, горящий панцер вкупе с погибшим командиром и еще одним танкистом, а также предупреждение механа о держащих его на мушке большевиках сломило желание доблестных зольдат драться! Н-да… Вот только мы теперь оказались фактически в ловушке…

Грохнул чудовищно мощный вблизи взрыв – башню панцера сорвало с погон и отбросило в сторону, а пытающихся спастись танкистов буквально подбросило в воздух, оторвав от земли. Мы с Женькой успели нырнуть вниз, но все же испытали на себе сильнейший удар обжигающе горячего воздуха… А сверху раздался дикий крик вспыхнувшего от разлившегося бензина механа, бездумно бросившегося вперед и тут же свалившегося в окоп рядом с нами…

– Helfen Sie!!!

– Конечно, дорогой, конечно, сейчас я тебе помогу…

Я рванулся к гансу, словно дикий кот к мыши, одновременно выдернув из поясных ножен финку с потертой рукоятью. Не раз меня выручал верный клинок, не подвел и сейчас, мягко войдя в тугую человеческую плоть в районе печени – еще раз и еще…

Не обращая внимания на объятый пламенем комбинезон, я вырвал клинок из тела затихшего танкиста и нашарил в его кобуре так и не извлеченный вальтер с запасной обоймой (ну не успел его механ достать).

– Уходим!

Пять метров до все еще лежащей на земле Ольки я проскочил

едва ли не за секунду, упав на колени рядом с казачкой.

– Ты ранена? Где?!

Но девушка ничего мне не ответила, со страхом и одновременно обреченной надеждой глядя мне в лицо. Однако, внимательно осмотрев окровавленную гимнастерку супруги и для верности проведя по ней рукой, я так и не обнаружил даже намека на рану.

– Сними с мертвого ремень, глядишь, что-нибудь нужное в подсумках есть, и ходу, Женя, ходу!

Сам же я от души залепил крепчайшую пощечину девушке, так, что ее голова дернулась, а взгляд мгновенно стал ошарашенным и злым.

– Ну-ка бегом, пока нас здесь всех не положили!!!

Уйти мы не успеваем. Единственное место, куда возможно отступить, – это танковые капониры, стоящие в двухстах метрах позади опорного пункта, но до них ход сообщений не протянут. Нам пришлось выбираться из траншеи на открытое пространство, где практически сразу были вынуждены залечь – немцы ударили в спину из карабинов и двух автоматов, а вскоре, я уверен, подключится МГ. А то и не один! Огрызнулись, как смогли: Степанов трижды довольно метко выстрелил из винтаря, а я с задержкой метнул единственную «лимонку», найденную в подсумке убитого бойца. Немцы ответили бросками сразу нескольких «колотушек», на наше счастье, легших в стороне.

Неожиданно из капонира по преследующему нас врагу ударили длинные очереди танкового «дегтярева». Стрелок, решившийся нас прикрыть, или слишком неопытен, или, что вернее всего, контужен. А может быть, и ранен… И все же его огонь подарил нам короткую передышку, за время которой мы в две перебежки, по три секунды каждая, преодолели метров где-то пятьдесят.

А потом звук движков уцелевших «троек» за спиной стал неотвратимо к нам приближаться…

Глава 4

23 августа 1942 года

Декретное время: 19 часов 14 минут

Район Сталинградского тракторного завода, 282-й полк НКВД

Но рев моторов, а затем и сплошной лязг гусениц послышались и впереди нас. С обжигающей душу, отчаянной надеждой я уставился на две «тридцатьчетверки», бодро катящие к позиции погибшей роты, и нестройную толпу рабочих с трехлинейками в руках, вышагивающих за танками в полный рост. Как на демонстрацию идут, бараны! И все же контратака истребительного батальона, имевшая место быть и в реальной истории, – это сейчас все, на что мы можем надеяться. Других чудес уже не будет…

Т-34, чьи экипажи укомплектованы не кадровыми танкистами и даже не курсантами, открыли неприцельный огонь по врагу с ходу. Но эти неточные выстрелы заставили уцелевшие на нашем участке панцеры попятиться. «Троек» осталось всего четыре штуки – видимо, еще один зарвавшийся экипаж сгорел, давя гусеницами русских, неожиданно жестко огрызнувшихся бутылками с КС…

Но немцы всегда умели воевать, хоть в атаке, хоть в отступлении. Пятясь, делая короткие остановки, они всего за пару минут разбили ходовую одной «тридцатьчетверке», разули гусеницы другой и принялись методично расстреливать оба танка из четырех орудий. Бой идет на дистанции примерно восемьсот метров, так что броня только выпущенных с конвейера машин пока держит удары германских бронебойных болванок. Но ключевое тут слово «пока»…