Сталинградский рубеж
Шрифт:
Третий полк жолудевской дивизии - 118-й гвардейский подполковника Колобовникова - удалось пополнить прибывшим маршевым батальоном, и командарм подчинил его Людникову, с тем чтобы оставить на прежней позиции северо-западнее "Баррикад" - на Волховстроевской улице. Воздушнодесантники дрались за этот рубеж геройски, не раз контратаковали врага. Потом стало известно: одну из контратак возглавил и пал в ней смертью храбрых находившийся с полком военком штадива И. М. Сутырин. Он был из запаса, коренной волгарь, до войны - первый секретарь Костромского горкома партии.
А дивизию Горишного (пополнить ее сейчас было нечем) пришлось свести
* * *
До боя за причалы армейской переправы дело не дошло. Но в пределы завода "Баррикады" гитлеровцы вторглись - помешать этому у нас не хватало сил. У врага же не хватало их на то, чтобы продвигаться дальше напролом, полностью овладеть заводом. Здесь, на "Баррикадах", сказалось, как измотали мы противника за эти дни, здесь наступил кризис "генерального штурма".
По нашим подсчетам (вероятно, не вполне точным, но, думаю, близким к истине), за 17 октября немцы потеряли еще до двух тысяч солдат, еще до сорока танков. Да и не танки уже решали исход боя, когда борьба переносилась в коробки полуразрушенных цехов, в загроможденные металлом заводские дворы. Тут и свою авиацию, без которой они наступать не привыкли, фашисты могли использовать весьма ограниченно - вступил в свои права ближний бой.
Завод, названный "Баррикадами" в память и в честь пролетарских революционных битв, сделался баррикадами в прямом, буквальном смысле слова. Фронт обороны прошел изломанной линией через его корпуса и остановился, перестав наконец сдвигаться к Волге. До береговых круч на этом участке оставалось где восемьсот - девятьсот метров, где меньше пятисот...
Бой не кончился, вражеские атаки продолжались. Но уже разрозненные и какие-то осторожные, рассчитанные, очевидно, на выявление наших слабых мест. И как ни поредели наши части, как ни устали люди, отбивались эти атаки все увереннее. В штабе армии стали прикидывать, как вернуть захваченную противником часть завода.
К тому времени в основном стабилизировался и фронт группы Горохова, отрезанной за Мечеткой. Там, правда, осложнилось дело со снабжением войск: плавучий мостик через протоку Денежная Воложка, оказавшийся под перекрестным огнем - и сверху по течению, и снизу, - вышел из строя, и грузы от острова начали перевозить на лодках. Общие выводы в радиограммах полковника Камынина, находившегося в Северной группе, сводились к тому, что положение трудное, но держаться можно.
19 октября в армию поступило датированное минувшим днем обращение "Товарищам красноармейцам и командирам Сталинградского фронта", подписанное генерал-полковником А. И. Еременко. Такие документы фронтового командования, подлежавшие доведению до каждого бойца, мы не раз получали и в самые тяжелые дни, и в дни чем-то знаменательные.
В этом обращении были такие слова:
"Наши доблестные войска, защищающие Сталинград, сбили спесь фашистским мерзавцам, сорвали их планы захвата Сталинграда".
Так оценивались - лестно для нас и, я бы сказал, смело - итоги жарких боев последних дней. Помню, подумалось: не поторопились ли сказать "сорвали"? Ведь враг-то нажимать не перестал и от своих целей у Волги вряд ли отказался. Или с фронтового КП кое-что виднее?..
Пять дней, с 14 по 18 октября (или шесть,
Что позволило и помогло его сорвать? В этом надо было дать отчет прежде всего самим себе, для завтрашнего дня. Ведь не численный же перевес - он был не на нашей стороне. И уж, конечно, не выгодность занимаемых армией позиций: остававшаяся в наших руках территория - еще более сократившаяся в глубину, разрезанная в начале штурма надвое, вся просматриваемая с захваченных в,рагом высот, - никаких выгод обороняющимся войскам не давала. Так что же тогда?..
Можно было назвать многое, без чего пришлось бы совсем туго. Помогло выстоять то, что инженерная служба и моряки Волжской флотилии обеспечили, несмотря ни на что, переправу дивизии Людникова. Помогла авиация фронта, которая самоотверженно и дорогой для себя ценой (это особенно относится к штурмовикам) поддерживала наши войска. Неоценимую роль сыграла отличная работа артиллерии, в том числе легкой, находившейся в боевых порядках пехоты, а также зенитной, бившей и по наземным целям и давно ставшей резервом противотанковой.
Все это, повторяю, было насущно необходимо, чтобы отбить штурм. Однако главным, решающим оставались стойкость и боевое упорство самой пехоты. Они и определили - в еще большей степени, чем когда бы то ни было прежде, - исход боев.
Чем дальше, тем меньше было у нас возможности для перегруппировок, для маневра. Днем, в светлое время, как правило, вовсе исключалось не только передвижение даже небольших подразделений, но и эвакуация с переднего края раненых. Стойкость сделалась понятием абсолютным, безоговорочным: нужно было удержаться там, где стоишь, или погибнуть. К этому было уже морально подготовлено и подкрепление, прибывавшее из-за Волги, - люди знали, что идут на последний рубеж, откуда пути назад нет. А вся сталинградская атмосфера укрепляла в них такой настрой духа.
Положение можно было оценить и так, что все висит на волоске. Мне известно, однако, с какой настойчивостью добивались именно в те дни бойцы и командиры, заканчивавшие лечение после ранений в заволжских госпиталях, отправки обратно в Сталинград, и обязательно - в свою прежнюю часть. Знаю, как радовался вернувшимся ветеранам командир 308-й дивизии Леонтий Николаевич Гуртьев. И, конечно, не только потому, что люди у него были наперечет. В такое время сам факт возвращения бывалого солдата или опытного санинструктора, сумевших добраться на правый берег с какой-нибудь оказией, воодушевлял их товарищей.
С чувством глубочайшей признательности сослуживцам вспоминаю обстановку на нашем КП, в штарме.
Работали фактически на переднем крае. Охрана штаба, вводившаяся в бой еще на второй день штурма, так и сидела в окопах. За четыре дня в расположении командного пункта армии, в разбитых блиндажах и около них, погибло больше тридцати человек. Не отступала острая тревога за группу Горохова, за переправы, за то, как бы не упустить что-то существенное у себя под боком, в заводском районе. Трудно было со связью, с ряда участков донесения доставлялись только посыльными, которые могли и не дойти. Но сплоченность, самоотверженность штабного коллектива прибавляли сил каждому.