СТАЛИНИАДА
Шрифт:
Антокольский встал.
— Антокольский, сесть!
Антокольский сел.
— Антокольский, встать!
Антокольский встал…
Каждая из команд повторялась трижды и трижды была исполнена.
Когда потом у Антокольского спросили, почему он исполнил эти унизительные команды, он ответил:
— Ну… во-первых, я член партии, а во-вторых, я испугался.
Было чего пугаться. Художник мог сохранять свое достоинство лишь ценой мучительной смерти, постигшей Николая Гумилева, Осипа Мандельштама, Тициана Табидзе, Егише Чаренца и многих других, или мучительной жизни, прожитой Пастернаком, Ахматовой, Платоновым, Булгаковым. Трудно требовать от поэта
Тост
Антракт. Сталин и члены Политбюро сидят в комнате отдыха при правительственной ложе Большого театра. Выпивают.
Сталин предложил тост за Молотова и пригубил рюмочку коньяку. В свою очередь Молотов поднял бокал за Сталина. Потом Сталин поочередно выпил за Ворошилова, Берия, Микояна и других соратников, круг которых завершал Щербаков. Рядом с ним сидел Храпченко, принимавший руководителей страны в Большом театре как председатель Комитета по делам искусств. Сталин провозгласил тост "За Храпченко как такового". Тут же, ревниво пресекая распространение сталинской благосклонности на Храпченко, который хотя и высокий руководитель, но для столь высокого внимания чином не вышел, Берия предупредил о злоумышлении:
— А он наши разговоры записывает.
Храпченко вздрогнул от неожиданности и ужаса. А Сталин повторил будто ничего не слыша:
— За Храпченко как такового.
Кто-то из соратников, подыгрывая Берия, пожаловался, употребив при этом некое загадочное, однако честной компании знакомое слово:
— А он лавлирует.
То, что это слово означает «недопивает», «уклоняется», стало ясно и Храпченко, когда Щербаков, несмотря на симпатии к нему, налил ему полный фужер коньяку. Храпченко лихо выпил. Микоян одобрительно сказал:
— А мы думали, Храпченко интеллигент.
Так Храпченко вовремя сумел снять с себя позорный ярлык интеллигента. И прежде чем его сознание отключилось от сильного опьянения, он успел понять, что опасность миновала.
Указание вождя выполнено
Невеста одного правдиста танцевала в ансамбле, которым руководил известный хореограф. Этот журналист собрался попросить хореографа отпустить невесту в свадебное путешествие.
Чтобы ему не отказали, он решил обратиться со своей просьбой в особо престижной обстановке — во время правительственного концерта в Большом театре. После первого отделения жених отправился за кулисы, однако обстановка оказалась неподходящей.
Председатель Комитета по делам искусств Храпченко строго отчитывал хореографа:
— Я же просил не ставить этот номер в программу.
— Но ведь все прошло хорошо. Товарищ Сталин аплодировал — я сам видел.
— Да, товарищ Сталин хлопал. Однако раз на раз не приходится и я требую, чтобы в дальнейшем вы не нарушали моих указаний. Это может плохо кончиться…
Журналист терпеливо ожидал конца этого неприятного для собеседников разговора. Вдруг он увидел, что к спорящим почти неслышно идет Сталин. Понимая, что он не должен находиться в таком высоком обществе, журналист благоговейно отошел на почтительное расстояние и увидел странную картину. Сталин приблизился к спорящим, что-то сказал им и удалился. А Храпченко и хореограф, которые только что почти ругались, вдруг обняли друг друга и в полной тишине стали вальсировать. Единственным случайным зрителем этого
Звонки возвестили начало второго отделения. Журналист не столько смотрел на сцену, сколько гадал, что же сказал товарищ Сталин.
После концерта он вновь разыскал хореографа, получил у него разрешение на отпуск своей невесты и затем поинтересовался, что сказал Сталин. Оказалось, что, проходя, тот бросил реплику:
— Все о делах, о делах, потанцевали бы…
Указание вождя было выполнено.
Терпение
Храпченко отдыхал в Гаграх. В это время на озеро Рица приехал Сталин. Узнав, что Храпченко неподалеку, он пригласил его к себе на обед.
Во время обеда, где присутствовали многие члены Политбюро, в комнату влетела пчела и начала виться вокруг Сталина. Когда она села на скатерть, он взял вилку и ударил по пчеле. Промахнулся, недовольно поморщился и, подняв вилку, стал караулить надоеду.
Ударил второй раз, снова промахнулся, опять занес вилку и сказал:
— Она не знает, что я терпеливый.
С этими словами он метким ударом убил пчелу.
После оперы
Заместитель председателя Комитета по делам искусств Иван Иванович Анисимов оказался пусковой пружиной Постановления ЦК партии об опере Вано Мурадели "Великая дружба".
Анисимов написал письмо Сталину, в котором обвинял своего начальника Храпченко в поддержке этой оперы, где Орджоникидзе якобы противопоставлен Сталину. Члены Политбюро во главе со Сталиным посетили Большой театр. Ревнитель собственного величия, Сталин воспринял оперу в духе анисимовского послания и пришел в ярость. Он грозил пальцем перед носом Храпченко и кричал:
— Я с тобой еще разберусь, Храпченко! Ты думаешь, ты профессор?! Ты свинопас!
Чудесное спасение
На Политбюро обсуждалась опера Вано Мурадели "Великая дружба". Сталин резко критиковал оперу и затем обратил свой гнев на председателя Комитета по делам искусств:
— Как могло случиться, что комитет просмотрел такое идейно порочное произведение? Только политической близорукостью, утратой бдительности или прямым вредительством и идейной диверсией председателя комитета можно объяснить…
Когда Сталин произнес слова «вредительство» и «диверсия», высший руководитель советского искусства вскочил на стул и закукарекал… Тут же появились охранники, под руки вывели несчастного из зала и отправили в больницу. Возможно, именно это временное затмение ума спасло председателю жизнь: «вредителя» не арестовали, а лишь сместили с должности.
Как возникло Постановление о журналах «Звезда» и "Ленинград"
Литературовед Борис Бялик рассказал мне в 1959 году в Переделкино.
Зощенко написал для детей рассказы о Ленине. В одном из них была такая сцена: Ленин подходит к своему кабинету. Часовой останавливает его и требует пропуск. Владимир Ильич ищет пропуск по всем карманам. Его же спутник (кажется, на беду, человек с усами) грубо и резко говорит красноармейцу: "Ты что, не видишь, кто это идет? Это же сам Ленин!" Владимир Ильич наконец находит пропуск и вступается за красноармейца: "Вы, товарищ, поступили совершенно правильно. Вы стоите на часах, и ваша обязанность проверять пропуска невзирая на лица".