Сталинизм. Книга 2. Тотальная Родина
Шрифт:
В центральных районах община существует только в тех пределах, которые дозволяются помещиком, у нее нет никакой самостоятельности. В северных районах России не было помещиков, там были государственные земли и государственные крестьяне. Хотя Вологодская, Архангельская, Псковская губернии были в полной власти царской администрации, некоторые считают, что волость существовала как крестьянская община. И при этом нам сообщают, что крестьяне часто обращались с жалобами, обращались с предложениями отобрать у них землю, потому что они не могут это тягло нести. Представляете себе крестьянина, который отказывается от земли? И в то же время он имеет право на эту землю, может ее продать, наследовать. Некоторые ученые пишут, что крестьянин был собственником, значит, он мог ее наследовать
Потом крестьян освободили от крепостного права, указами создали общину, которая называлась обществом, общиной или миром. Миру была дана земля в пользование, причем крестьяне после освобождения не были уравнены со всеми остальными гражданами Российской империи в правах, они не получили собственности на землю. В постоянное владение землю получил двор, у которого был хозяин. Без разрешения общины нельзя было выйти из этого двора, продать можно было только с разрешения земского начальника такому же крестьянину.
Дело дошло до реформ Петра Столыпина, который захотел закончить дело, распустить общину, наделить крестьян землей, чтобы они могли развивать свое хозяйство. Реформа Столыпина так и не была закончена, события пошли другим путем. Затем к власти пришли большевики и отменили помещичью собственность. Владения помещиков, половину всех существующих земель, большевики раздали помещикам. Но только они объявили о национализации земли, то есть земля была не в частной собственности, а в собственности государства. Потом крестьяне быстро наладили все производство. НЭП залечил все основные кровоточащие раны на экономике, и началась коллективизация.
Большевики могли бы заявить, что это они восстанавливают общину, но Ленин был категорически против общины, поэтому параллели между колхозом и миром, российской общиной, никогда не проводили. Сейчас модно говорить, что русский крестьянин всегда был общинником. Но при всей общинности российский крестьянин хоть и временно, но имел свою землю, на которой сам работал и собирал урожай. А колхозник не имел никакой земли, кроме приусадебного участка. И работал он тоже не самостоятельно, а в бригадах. Советский колхозник не был крестьянином, и история общины на этом закончилась. В 1936 году официально было объявлено, что общества распускаются и вся руководящая роль переходит в сельсоветы или райсоветы.
Первая проблема – русский крестьянин не был учредителем государства, в котором он жил.
Почему в России так легко прижилась варяжская теория – по сути, теория порабощения. Пригласили, мол, варягов – правьте нами, а то у нас ума нет самим себе организовать власть. Да все это потому что точно такое же государство существовало в России в 18-19 веке. Это была система самоколонизации, русские элиты и русские низы были не схожи настолько, что это были два разных народа с двумя разными культурами. Но при этом нельзя сказать, что между низами и верхами всегда была война. Это был сложный симбиоз, в котором и крестьяне, в общем-то признавали власть и несли тягло (никто например не сомневался в том что Романовы – русские) и элиты сами себя считали русскими и как могли, как считали нужным заботились о стране, и социальные лифты худо-бедно, но работали. Но при этом – власть совершенно не была заинтересована в политическом пробуждении основной массы населения.
Что такое была община? Это была традиционная система низового самоуправления в деревнях. До реформы 1861 года она не имела такого значения как после реформы, потому что основным агентом государства на селе был помещик, он был низовой властью, он собирал подати, и он кстати был заинтересован в общине чтобы иметь дело не с каждой семьей в отдельности – а с обществом в целом.
При этом, уже во времена Александра I стала проявляться неблагоприятная тенденция – помещики разорялись, они не могли и не хотели исполнять те функции которых от них ждало государство, они переезжали в города, а «крещеная собственность», крестьяне были им нужны только для того чтобы заложить их в Дворянский банк, получить кредит и расточительно его прожить. При этом, про возврат кредита никто
Отмена крепостного права поставила власть перед несколькими сложными вопросами:
Кто и как будет собирать налоги и выкуп за землю
Каким образом получать рекрутов для армии.
Как вообще строить систему местного самоуправления на низовом уровне
Ответом стала община – что, кстати, ставит под сомнение тезис о том, что община существует в России тысячу лет, что это исконная форма самоорганизации крестьян. Община может, и не родилась в 1861 году, но административные функции в отношении своих членов она получила именно тогда. Община стала коллективным помещиком, а система, унаследовавшая пороки старой, приносила денег все меньше, и требовала вложений все больше. В период с 1880-1900 годы в России все более явственно строилось Иждивенческое государство
Приведу в сокращении статью из моей книги «Империя»
… Говоря о русском крестьянстве – если мы хотим действительно серьезного разговора, а не бреда как плохо жилось при Царе и как хорошо при Сталине – надо понимать, что истинных данных о том, как жилось крестьянам – у нас практически нет. Причин тут две. Первая – многое из того что у нас есть, собрано интеллигенцией, а она уже тогда стояла в жесткой оппозиции режиму, и собирала сведения не для того чтобы понять, а для того чтобы судить. Вторая – сами крестьяне делали все, чтобы скрыть свое благосостояние и на то – были причины. Первая – только в 1903 году отменили круговую поруку, то есть уплату податей богатыми за бедных. То есть если ты показывал, что ты не нуждаешься, на тебя взваливали выплаты за соседей – кому это надо? Но и после 1903 года ситуация не изменилась – дело в том, что нищим было быть выгоднее, так можно было получать ссуды и продовольственную помощь, а так же списание долгов. О конкретных схемах поговорим ниже, пока скажу лишь одно – ни государственная статистика, ни воспоминания истинное состояние дел в деревне не отражают.
Ну и… крестьяне были не дураки и прекрасно понимали смысл задаваемых им вопросов: если правительство поймет что они не бедствуют – обложат налогами. Так что врали все.
Из книги «Из записок агронома» Аннина
…
… К сожалению, с первых же шагов пришлось столкнуться с недоверием к нашему брату: «статейщикам», «грунтовщикам». Всем было ясно, что сведения собирались для целей оценки, поэтому такое отношение являлось вполне естественным. В начале получение достоверных данных было делом крайне нелегким. Иногда ответы крестьян доводили прямо до отчаяния, поражая своею несообразностью; особенно с инородцами трудно было иметь дело. Если начнешь спрашивать одного хозяина, он показывает так, как есть в действительности, но когда их соберется десяток-другой, разговор принимает совсем иной оборот. Спрашиваешь, например: «Сколько высеваете ржи на душу?» Отвечают: «Десять пудов». «Сколько нажинаете на душу?». – «Один овин». – «А сколько намолачиваете с овина?» «Пуда три». И как ни убеждаешь, что этого не может быть, что это – явная нелепость, они стоят на своем. «Но ведь тогда незачем и сеять?» – «Да и действительно», – говорят – «незачем; если мы и занимаемся земледелием, то только потому, что отцы и деды им занимались, а что выгоды нет никакой, одни убытки…
Потом на базе этого рождались сказки об отсталой России и нестерпимости царского гнета, и о том, что жить было не на что и жрать нечего и выкупные платежи непосильные…
Но давайте начнем с самого начала.
Крепостничество. Это была палка о двух концах, крепостничество развращало как крепостников, так и крепостных. Хозяин должен был кормить своих крепостных в неурожайный год, так как если крепостные умрут – он потеряет свое имущество. Таким образом, у крепостных зарождались иждивенческо-патерналистские установки. И с ними мы и пришли к реформам Александра II, который освободил крестьян от личной зависимости, чтобы тут же ввести коллективную. Теперь крестьянин попадал в рабство к общине. Впрочем, власть можно было понять – надо было, как то собирать подати. Никакого другого инструмента кроме общины и круговой поруки – придумать не смогли, точнее – не решились.