Сталинизм. Народная монархия
Шрифт:
Сталин сразу же дал понять союзникам, что подобный подход неприемлем для Советского Союза, что мы не только хорошо воюем, но мы хотим еще и пользоваться плодами своих побед. Одним словом, Иосиф Виссарионович сделал все, чтобы не позволить союзникам загребать жар чужими руками. Это касалось и проблемы будущего Германии, и вопросов репарационных поставок, и послевоенного устройства мира, и британского наследства, и договоренности о границах Польши, и дальневосточных дел. В решении всех этих проблем Сталин задавал тон и ни в чем не поступался интересами Советского Союза. В то же время он не позволял себе ущемлять самолюбие союзников, не кичился победами советских армий и отдавал союзникам дань уважения в их борьбе с немецкими оккупантами. Это нравилось Черчиллю и Рузвельту, которые понимали, что без Советского Союза они бы не одолели Гитлера. Последний
Чтобы спасти положение, Черчилль просит Сталина «организовать наступление на фронте Вислы», с целью оттянуть немецкие войска с Западного фронта.
Ставка Верховного Главнокомандования планировала наступательные операции только на конец января. Однако, учитывая тяжелое положение союзников, советские войска, не считаясь с погодными условиями, перешли в наступление на две недели раньше намеченного срока. Они нанесли удар такой силы, что немцы в срочном порядке перебросили свои армии с западного направления на Восточный фронт. Англо-американские войска были спасены.
На крымской конференции не вспоминали об этом эпизоде, но в глубине души и Черчилль, и Рузвельт (есть основание предполагать) чувствовали угрызения совести: в первые годы войны, когда Красной Армии было чрезвычайно трудно и Сталин настоятельно требовал открыть второй фронт, они даже пальцем не пошевелили. И то, что Сталин спас их армии от окончательного разгрома и не вспоминал их прошлые грехи, они высоко оценили.
Вот какой тост провозгласил Черчилль за обеденным столом в Крыму:
— Я не прибегаю ни к преувеличению, — сказал он, — ни к цветистым комплементам, когда говорю, что мы считаем жизнь маршала Сталина драгоценнейшим сокровищем для наших надежд и наших сердец. В истории было много завоевателей. Но лишь немногие из них были государственными деятелями, и большинство из них, столкнувшись с трудностями, которые следовали за их войнами, рассеивали плоды своих побед. Я искренне надеюсь, что жизнь маршала Сталина сохранится для народа Советского Союза и поможет всем нам приблизиться к менее печальным временам, чем те, которые мы пережили недавно. Я шагаю по этому миру с большой смелостью и надеждой, когда сознаю, что нахожусь в дружеских и близких отношениях с этим великим человеком, слава которого прошла не только по всей России, но и по всему миру.
Однако Сталин не питал особых иллюзий относительно похвал Черчилля в свой адрес. В ответных тостах он неизменно подчеркивал: союзники должны вести честную игру. «Союзники не должны обманывать друг друга, — говорил Иосиф Виссарионович. — Быть может, это наивно? Опытные дипломаты могут сказать: «А почему бы мне не обмануть своего союзника?» Но я, как наивный человек, считаю, что лучше не обманывать своего союзника, даже если он дурак. Возможно, наш союз стал крепок именно потому, что мы не обманываем друг друга; или, быть может, потому, что не так уж легко обмануть друг друга? Я провозглашаю тост за прочность союза наших трех держав. Да будет он сильным и устойчивым; да будем мы как можно более откровенны».
Когда Сталин говорил о том, что союзники должны быть честными и откровенными друг перед другом, Черчилль и Рузвельт догадывались, на что он намекает. Именно в это время американские дипломаты вели переговоры с гитлеровцами на предмет того, чтобы немецкие войска прекратили сопротивление англо-американцам и ужесточили сопротивление Красной Армии. С тем расчетом, чтобы задержать советские войска и позволить союзникам беспрепятственно оккупировать Германию.
Сразу же после Ялтинской конференции Сталин уже прямо сообщит об этом Рузвельту. Американский президент будет делать все, чтобы рассеять подозрения Сталина. Он будет уверять его, что переговоры в Берне, по сути, и не начинались. Сталин опровергнет такое утверждение. «Надо полагать, — пишет он в своем послании 3 апреля 1945 года, — что Вас не информировали полностью. Что касается моих военных коллег, то они, на основании имеющихся у них данных, не сомневаются в том, что переговоры были и они закончились соглашением с немцами, в силу которого немецкий командующий на Западном
Рузвельт делает новую попытку опровергнуть утверждение Сталина. «…Имеющиеся у Вас сведения, — пишет он Сталину 5 апреля, — должно быть, исходят из германских источников, которые упорно стараются вызвать разлад между нами». Тут же Рузвельт выразил «крайне гневное негодование» в отношении информаторов Сталина «…в связи с таким гнусным, неправильным описанием моих действий или действий моих доверенных подчиненных».
Однако Сталин прижимает Рузвельта неопровержимыми фактами: «Трудно согласиться с тем, что отсутствие сопротивления немцев на Западном фронте объясняется тем, что они оказались разбитыми. У немцев имеется на Восточном фронте 147 дивизий. Они могли бы без ущерба для своего дела снять с Восточного фронта 15–20 дивизий и перебросить их своим войскам на Западном фронте. Однако немцы этого не сделали и не делают. Они продолжают с остервенением драться с русскими за какую-то мало известную станцию Земляницу в Чехословакии, которая им столько же нужна, как мертвому припарка, но безо всякого сопротивления сдают такие важные города в центре Германии, как Оснабрюк, Мангейм, Кассиль. Согласитесь, что такое поведение немцев является более чем странным и непонятным».
Возражать Рузвельту, естественно, было нечего. Однако эта переписка произойдет уже после крымской встречи, которая проходила в духе «доброжелательства и взаимопонимания». Сталин не хотел портить ее упреками в адрес Англии и США, и ограничился лишь намеками.
Вся Ялтинская конференция была посвящена глобальным проблемам будущего Германии, послевоенному устройству мира, репарациям, разграничению польской границы и формированию польского правительства, вступлению Советского Союза в войну против Японии. По всем этим вопросам решающее слово оставалось за Сталиным. Во время обеда в Юсуповском дворце Сталин провозгласил тост за здоровье английского короля.
В ответ Черчилль произнес целую речь, посвященную Сталину. Позже он вспоминал ее по своим записям дословно.
— Я пил за здоровье маршала Сталина несколько раз, — сказал он. — На этот раз я пью с более теплым чувством, чем во время предыдущих встреч, не потому, что он стал одерживать больше побед, а потому, что благодаря великим победам и славе русского оружия он сейчас настроен более доброжелательно, нежели в те суровые времена, через которые мы прошли. Было время, когда маршал относился к нам не столь благожелательно, и я вспоминаю, что и сам кое-когда отзывался о нем грубо, но наши общие опасности и общая лояльность изгладили все это. Мы чувствуем, что в его лице мы имеем друга, которому можно доверять, и я надеюсь, что он по-прежнему будет питать точно такие же чувства в отношении нас. Желаю ему долго жить и увидеть свою любимую Россию не только покрытой славой в войне, но и счастливой в дни мира.
В ответ на выступление Черчилля Рузвельт сказал:
— Тост премьер-министра навевает много воспоминаний. В 1933 ГОДУ моя жена посетила одну из школ у нас в стране. В одной из классных комнат она увидела карту с большим белым пятном. Она спросила, что это за белое пятно, и ей ответили, что это место называть не разрешается. То был Советский Союз. Этот инцидент послужил одной из причин, побудивших меня обратиться к президенту Калинину с просьбой прислать представителя в Вашингтон для обсуждения вопроса об установлении дипломатических отношений. Такова история признания нами России».
Удивительное дело! Советский Союз существует уже 16 лет, страна занимает одну шестую часть суши, а весь мир его не видит и не слышит. Интересно, а если бы не счастливый случай, если бы жена Рузвельта не побывала тогда в школе, то так бы и осталось на картах США белое пятно, а американский народ так бы и не узнал о существовании Советской России?
Для сравнения. Именно в эти годы к власти в Германии пришел Гитлер. Он не скрывал своих агрессивных намерений. Однако Германия не стала белым пятном, а гитлеровское правительство не было правительством-изгоем. А вот нашу страну не только не признавали, но и по возможности вредили ей, радовались нашим неудачам, чернили наши успехи и науськивали Гитлера, чтобы он проучил ненавистный им Советский Союз.