Сталинский СМЕРШ. Лучшие спецоперации военной контрразведки
Шрифт:
После задержания группы Ярошенко-Базалия Москва утром 5 сентября 1944 года приняла решение начать радиоигру «Янус». В ней участвовали сам Базалий и радисты группы Г. Поляков и Н. Крылов. Участвовал в этой игре и лейтенант Константин Сумцов.
В первой радиограмме, отправленной 9 сентября 1944 года, немцам сообщили, что при высадке людей разбросало далеко друг от друга, в результате чего потерялась половина группы и весь багаж. У абвера срочно запросили «помощи».
Текст сообщений для немцев был такой: «Выброшены примерно 40 км от Вязьмы на территории Семлевского района. Люди и грузы сброшены не по плану. Со
Немцы ответили, что посылают «троих ребят». Указали время и место их заброски. Они и спустились на лесную поляну. Однако благополучно ушли от группы захвата. Предстояло во что бы то ни стало найти немецких агентов.
На лесную поляну спустились трое парашютистов. Освободились от груза, посигналили друг другу электрическими фонариками. Закопали парашюты. Правда, сделали это как-то небрежно. Собрались у одинокой корявой сосны. Один из них отсчитал от сосны несколько шагов в сторону накренившейся лохматой ели, сказал:
— Здесь оставим вещмешки. Пойдем в поселок.
Освободившись от груза, все трое собрались уходить, но внезапно разверзлись небеса, на землю низвергнулись потоки воды. Пережидать дождь им показалось мучительно долго. И как только он стих, парашютисты быстро покинули место высадки.
Начальник райотдела НКГБ в Вязьме майор Сорокин [40] под утро был поднят с постели. Звонил начальник транспортного отдела. Он сообщил, что на станции при проверке документов задержан немецкий парашютист. С ним было еще двое, но им удалось уйти.
40
Фамилия изменена.
Сорокин попросил доставить задержанного к нему в отдел. Быстро добрался до своего служебного кабинета. Вызвал сотрудников. Распорядился поднять милицию.
— Необходимо ориентировать войска. По железной дороге выслать поисковые группы…
И вот задержанный, назвавшийся Тимофеевым, сидит перед Сорокиным. Невысокий, коренастый человек. В его спокойных серых глазах незаметно было и тени смятения. На предложенный стул он опустился неторопливо, положил руки на колени.
— Курите? — спросил его Сорокин.
— Курю, товарищ майор.
— Пожалуйста.
Тимофеев взял папиросу. Жадно затянулся.
— Ваша действительная фамилия? Имя, отчество?
— Тимофеев Михаил Николаевич. Немцы же меня окрестили Орловым. Под этой фамилией я обучался в немецкой разведшколе…
Тимофеев рассказал о себе, что он кадровый старшина-сверхсрочник. Служил начальником радиостанции. Летом сорок второго попал к немцам в плен. Лагерь… Был завербован немецкой разведкой. Обучался в Борисовской школе абвера.
— Так как же, Михаил Николаевич, получилось, что вы — старшина Красной Армии — оказались нашим врагом?
— Я не враг, товарищ майор, и прошу мне верить. Я пошел в немецкую разведку, чтобы освободиться от плена и попасть к своим.
— Не верю, Тимофеев. Если бы вы с таким намерением шли в разведку, то явились
— Разрешите объяснить, товарищ майор.
— Попробуйте.
— Я был переброшен не один. Со мною были Волохов и Кириенко. Они не рассчитывали сдаться. Мне пришлось тщательно скрывать свои намерения от них. Согласитесь, они могли просто-напросто пристрелить меня.
— Расскажите подробно о ваших действиях после приземления.
— До Вязьмы мы добрались удачно. В городе подыскали частную квартиру. Хозяину объяснили, что приехали получать обмундирование и фураж для своей части. Нужно было ехать за рацией и продуктами, которые спрятали в лесу. А пока решили оглядеться. Походить по городу. Зайти на станцию, в зал ожидания. Волохов и Кириенко попросили меня разведать, нет ли на вокзале работников милиции. Вслед за мной в зал ожидания вошли два красноармейца с повязками патрулей. Я подошел к ним и попросил доложить обо мне в районный отдел госбезопасности. «Как прикажете вас рекомендовать?» — с улыбкой спросил один из них. «Скажите, что с ними добивается встречи человек с той стороны». «С какой с той?» — переспросили они. И тут же потребовали документы и обыскали меня. Волохов и Кириенко, вероятно, видели все это в окно и скрылись.
— Кто у вас в группе старший? — перебил его Сорокин.
— Кириенко. Я радист.
— Радиостанция одна?
— Да.
— Волохов и Кириенко могут работать на рации?
— Нет. Они окончили ту же школу, что и я, но были на отделении разведчиков, а я радист.
— Назовите позывные вашей радиостанции и разведцентра, с которым вы должны были держать связь.
— Позывные моей радиостанции три последние буквы моего имени — «ЛАИ». Только буква «И» без краткого знака. А позывные немецкого разведцентра: «ВАС» — три первые буквы моего отчества. Все это легко запоминается.
— Немудреная конспирация. Значит, вы утверждаете, что пошли в немецкую разведку затем, чтобы попасть к своим.
— Да, товарищ майор, и я готов делать все, что посчитаете возможным поручить мне…
Сорокин приказал увести арестованного. Задумался о том, что ему следовало предпринять. Его размышления прервал короткий, но властный звонок телефона. Вызывала Москва.
— Слушаю… Да, это я Сорокин…
Из указания вышестоящей организации Сорокину следовало задержанного Тимофеева-Орлова немедленно передать представителю СМЕРШа, принять неотложные меры для розыска и задержания двух скрывшихся парашютистов. Где-то через час у Сорокина появился лейтенант Константин Сумцов. О Тимофееве сказал:
— Наш клиент. Он задействован у нас в радиоигре. Без него под угрозой срыва может оказаться радиоигра.
— А что же вы его упустили? И еще двое из его группы где-то гуляют, — ехидно заметил Сорокин.
— Будем искать с вашей помощью, — с улыбкой доброжелательно сказал Сумцов.
С территориальными работниками госбезопасности следует всегда ладить. Как-никак ведь у нас общее дело — искать и разоблачать вражеских агентов, считал Сумцов. Бывшие старосты полиции, другие пособники немцев, которыми занимались местные органы госбезопасности, в данное время Сумцова мало интересовали. Он весь был в радиоигре.