Стальная тень

Зверев Сергей Иванович

Я вывел Петра Петровича из себя. Ему отказали и выдержка, и былое хладнокровие. Стало быть, попал в самое «яблочко»! В десятку! В болезни и смерти Салтанова была какая-то загадка, известная Комбригу. Сам факт болезни ныне «покойного Юры» говорил о том, что Комбриг разрабатывал и способность вызывать подобные заболевания. А вот излечивать их, скорее всего, пока не научился. Смерть Салтанова этот вопрос закрыла, Юрий Эдуардович более ничего не расскажет. Может быть, он знал что-то особенное, связанное с «внезапным появлением болезни», но не говорил об этом Комбригу? А мне сообщил?!

— Я тебе Олега с Кириллом не прощу, — только и произнес в ответ Комбригу я. — И отсюда тебе не выйти.

В помещении воцарилась тишина. Каждый думал о своем, но не решался ничего произносить вслух. Ребята-альфисты ждали команды Сократа Ивановича, Комбриг поспешно пытался проанализировать, какую информацию о болезни успел слить покойный Юра, а Сократ Иванович молча наблюдал за всеми нами.

— Сократ, убери их! Будем разговаривать, — произнес наконец вернувший себе самообладание Комбриг.

Однако самообладание вернулось к нему лишь внешне. На деле же сжался, дрогнул «несгибаемый Комбриг». Смотрит на меня как на зверюгу, со страхом и ненавистью.

Стало быть, правильно меня Степаныч недавно охарактеризовал? Значит, надо наступать.

— Ну, так мы пойдем? — как ни в чем не бывало осведомился я у хозяина кабинета.

— Конечно, — кивнул Сократ Иванович.

Дело сделано. Комбриг перестал требовать телефон и, кажется, готов изменить линию предстоящего разговора.

* * *

Разделять нас не стали. Препроводили в просторный кабинет по соседству и оставили там.

— Нами могут пожертвовать? — спросила Светлана-Валентина.

В ответ полковник Стражников лишь улыбнулся и пожал плечами. Женщина сохранила хладнокровие, достала сигарету, молча закурила. Разговаривать не хотелось. Все мы были уже далеко не новичками, побывали в разных передрягах. Генералитет собой не жертвует. Он приносит в жертву солдатушек-бравых ребятушек, лейтенантов, капитанов и майоров. Иногда и полковников. Что мы на сегодня имеем? Генералитет, высшее чиновничество люто схватились. Сократ Иванович с Комбригом лишь с виду друзья. Станут ли друг другу глотки рвать или договорятся? История последних лет России показывает, что высшие чиновники обычно всегда договариваются. Вот вспомните — 91-й год, ГКЧП. Казалось бы, смертельные враги — Ельцин, его сторонники-демократы против ортодоксов из КГБ и партструктур. Что в итоге — в столкновениях погибли ни в чем не повинные люди. Демократы взял верх. Далее 93-й год. Раскол в стане сторонников Ельцина. Жертв уже куда больше плюс позорный на весь мир, омерзительный расстрел российского парламента. Вновь победа демократов. И что потом? Противники демократов немного посидели в тюремных камерах, а затем были амнистированы. И отнюдь не бедствовали потом. Иными словами, верхи схватываются, дерутся так, что кажется, порвать друг друга, точно бойцовые псы, готовы. На деле же и демократы, и патриоты живы и здоровы. А вот их сторонники, те, что идут на «баррикады», погибают. И нашим служивым достается. Мертвых-то не амнистируешь…

— Отдохнем немного? — кивнул я в сторону имеющегося в кабинете проигрывателя, подключенного к телевизору.

Возражений не последовало. Я включил ДВД-приставку и стал выбирать диск. Их было около десяти, в основном советские фильмы и эстрада. Что посмотреть для успокоения нервов и души? И тут я нашел диск группы, которую слушал еще в курсантские годы. Не скажу, что группа та была сильна в музыкальном отношении, но у нее была своя энергетика и довольно интересные песни, не похожие на традиционный бард-рок. Я поставил диск, и на экране появились уже подзабытые мною «Господа Удавы», или «Четыре Каа».

— Слова медбрата Козлова, музыка доктора Крюкова! — объявил песню барабанщик.

После этого я услышал песню, написанную «белым стихом», но при этом очень точно подходящую для текущего момента:

«Я сидел дома в кресле и пил черный кофе, Я не включал в этот день телевизор, Я даже не слушал в этот день радио, Я просто сидел дома в кресле и пил черный кофе. emp1 Но вдруг я услышал за окном Какие-то странные звуки. Я подумал, что это гром, Встал с кресла и зашторил окно. emp1 Но тут неожиданно вдруг погас свет Какое безобразие, подумал я Я схватил телефон и позвонил на АТС, Но там почему-то не отвечали. emp1 Я был возмущен до глубины сознания. Вот до чего доходит наша бесхозяйственность!!! А тут еще с потолка упала вдруг люстра, И на пол попадали оконные стеклы.

(Солист так и спел — не стекла, а «стеклы»).

emp1 Наверное, шпана стреляет из рогаток, Подумалось мне, да не очень-то поверилось. Но ведь в Москве нет землетрясений, Я это помнил из курса географии. emp1 Однако стеклы все-таки разбились. Нужно сходить в ДЭЗ и позвать стекольщика. Ведь через три месяца будет зима. И можно схватить воспаление легких.

(Далее был куплет про «внезапно позеленевший кофе».)

emp1 Я надел

кепку и пошел к управдому. Нужно же вставить стеклы в кватире! Ведь через три месяца будет зима! И можно схватить воспаление легких! emp1 Но стоило мне появиться на улице, Я тут же увидел странных людей, Одетых в какую-то странную форму, В руках они держали большие автоматы. emp1 На лицах у них были противогазы, И я не мог определить их национальности, А кругом стояли какие-то развалины, И запах стоял весьма неприятный. emp1 Я стал сильно нервничать и волноваться, Мне захотелось курить сигареты. Но пачка «Столичных» осталась дома, Поэтому я круто повернул назад. emp1 Я пошел по направлению к собственному дому, Но моего дома почему-то не было. На его месте стояли руины, Из-под обломков, плюясь штукатуркой, выползал мой сосед дядя Гриша. emp1 — Послушайте, Григорий! — сказал ему я. Не одолжите ли вы мне пару «Столичных», Мне очень хочется их покурить Именно в данный момент! emp1 Но дядя Гриша не дал мне прикурить. Он назвал меня законченным кретином. И, выражаясь непечатными словами, Послал меня шагать далеко и прямо.

Куда подевался Степаныч, дядя Гриша? Видать, надавили на него и послал он меня мысленно шагать «далеко и прямо». Все верно, собственные внуки дороже. Песня между тем продолжалась. Она была, пожалуй, чересчур длинной, даже занудливой, но… Я просто-таки весь ушел в слух, ловил каждое слово солиста-медбрата.

Я послушал совет старшего товарища И пошел по направлению Красной площади, Но тут навстречу мне выехали танки И стали стрелять в разные стороны. emp1 И тут меня внезапно осенило. Здесь просто снимают художественный фильм Из жизни нашей славной, доблестной армии. И весь мой страх моментально улетучился! emp1 И я смело пошел мимо пушек и танков! А вдруг меня тоже снимут на пленку? Увековечат тем самым меня для истории, Что, в общем-то, было бы очень неплохо! emp1 На горизонте появился странный самолет. Видно, интересное будет кино! Он пролетел прямо надо мной И сбросил какой-то непонятный предмет. emp1 Который полетел прямо мне на голову. Это не кино, а сплошное безобразие! Я решил сказать об этом режиссеру. Я раскрыл рот…»

Как это ни странно, мне песня понравилась. Несмотря на монотонное произношение незарифмованных фраз. «Четыре Каа». Они же «Господа Удавы»… Они начинали, когда я училище заканчивал, там у них у всех фамилии на букву К. Точно — Крюков, Козлов, Куркин, Калачев. Да, да, вспомнил фамилии первого состава. И они все то ли в мединституте, то ли в фельдшерском техникуме познакомились и начали играть. А что? Неплохая группа, благодаря им молодые годы вспомнил. Все верно, вот так сидишь дома в кресле, пьешь черный кофе, а к тебе уже ПОДКРАДЫВАЕТСЯ, но ты ничего об этом не знаешь. И не узнаешь, пока оно тебе на голову не свалится. Впрочем, после того, как свалится, тебе уже все равно будет…