Стальной кит - повелитель мира
Шрифт:
– Ну а где же оно тогда?
– простодушно спросил Смычок.
– Зарыто где-нибудь здесь, - твердо сказал Флажолет, будто он всю жизнь только и занимался откапыванием кладов.
– Копать надо.
Но Смык, никогда в жизни не копавший, отнесся к мнению френда скептически:
– Копать! Экие стремаки накатили. А где копать-то? Здесь, или вон там, или, может, там вон?
Но договорить Смыку не дал взволнованный Володин возглас. Он вообще стоял в стороне вместе с Иринкой, и вот, облокотившись рукой о стену пещеры, мальчик почувствовал, что его рука поехала вниз вместе с чем-то похожим на ощупь
– Смотрите, мешок!
– крикнул он, забыв о том, что буквально ненавидит людей, которые привезли его сюда.
– Что за мешок?!
– Какой мешок?!
– Где мешок?!
Прокричали почти одновременно Флажолет, Смычок и Кошмарик, кинувшиеся к Володе столь стремительно, что чуть не сшибли с ног Иринку. Флажолет, конечно, схватил мешок первым, перещупал его тут же, чуть ли не обнюхал, полез в его тощее нутро, и если бы свет фонаря, отданного Смыку, мог осветить лицо френда, то все увидели бы выражение крайнего волнения, когда рука Флажолета была засунута по локоть в этот грязный мешок. И когда рука вновь появилась, то в пальцах Флэга было что-то зажато.
– Вот! Я нашел!
– сказал он, задыхаясь от сердечного трепета.
– Что ты нашел?!
– с не менее сильным волнением спросил Смычок, направляя дрожащий луч фонарика на руку френда.
– Перстень! Золотой перстень!
– с отчаянием в голосе сообщил Флажолет.
Смычок, Кошмарик и даже Володя устремили свои взоры на золотую безделушку, которую Флажолет держал в руке с такой торжественностью, точно священник держит в руке крест и собирается вот-вот осенить им беса.
– Теперь вы видите, что кто-то нас уже опередил и все золото унесли.
– Вот сволота, - прорычал Смычок.
– Наши рыжики унесли. Да я бы их собственными руками...
Но тут слово взял Кошмарик, тоже очень огорченный тем, что мешок оказался пустым:
– Да постойте, не суетитесь. Стоит ли по одному лишь этому мешку судить о том, что все золото уже уплыло? Может быть, это сам Цыган опорожнил мешок, а другие его богатства где-то здесь припрятаны. Флэг, ты правильно говорил, что нужно копать, ну так давайте покопаем. Нетрудно же!
Флажолет, находясь в каком-то полуистерическом состоянии, что было и немудрено при его расшатанных кокаином нервах, плаксиво заговорил:
– Да, да, надо копать, копать! Эй, Вол, у тебя на лодке есть лопата?
Володя, очень довольный тем, что никакого золота в пещере не оказалось и мерзавцы наказаны, сказал с презрительной усмешкой:
– Ты что, думаешь, я на огород за картошкой собирался? Нет у меня на субмарине никакой лопаты.
– Ну, тогда что-нибудь острое, твердое. Есть?
– продолжал психовать Флэг.
– Да, есть, - сказал Володя.
– Отвертки сгодятся?
– Да он надо мной издевается!
– теперь уже просто завизжал Флажолет, а Кошмарик и здесь занял примирительную позицию - стал поглаживать расстроенного Флэга по плечу и говорил при этом:
– Ну, успокойся, сейчас я что-нибудь поищу на лодке, и сразу же начнем копать. Никуда не уйдут от нас рыжики.
Кошмарик,
– Во, нашел!
– прокричал он торжествующе, будто ученый, открывший наконец давно отыскиваемый закон.
Нет, Флажолет не позволил Кошмарику ковырять стены и берег пещеры. Схватив фомку, он сам принялся за раскопки, ухая и грязно ругаясь, то ли на обманувшего его Цыгана, то ли на неподатливую глину. Флажолет ковырялся в глине с полчаса, изрыл все, что можно было, словно дождевой червь или крот, но никаких следов золота не нашел.
– Да что же это, - опустил он руки обессиленно и жалко, - неужели Цыган нас динамил, или, может быть, другие здесь уже успели пошарить?
Смычок, все это время молча державший фонарик и в глубине души презиравший своего френда, но не открывавший рта из-за страха перед Флэгом, грубо сказал:
– Лох ты вшивый, вот ты кто! Какому-то придурку поверил полудохлому. Все, давай канать отсюдова!
– Нет, как же это "канать"?
– совсем по-бабьи, растерянно спросил Флажолет.
– Никуда мы отсюда не уйдем, искать будем...
Тут, несмотря на мрак, все, кто стоял рядом со Смыком, поняли, что настала минута, когда этот туповатый человек, послушный прежде во всем своему френду, недоволен тем, что оказался в глупом положении, оказался с пустыми руками, а поэтому, смертельно обиженный, будет бороться против произвола "старших".
– Ты, параша, закрой свое вонючее хайло и умойся водой из даблю-си! Я теперь на тебя работать не буду - пускай на тебя негры пашут, финиш!
Видно, протест был не в обычае у френдов, а поэтому Флажолет буквально затрясся, фомка в его руке заходила ходуном, и неизвестно, чем бы кончилось неповиновение для Смычка, если бы какая-то невидимая сила не принудила Флажолета опустить фомку и прислушаться. Ощутили нечто непонятное и все остальные, застывшие, точно в экстазе, под влиянием чудодейственной энергии, проникавшей в черноту пещеры. Энергия эта, однако, на самом деле была невидима, но ощущалась слухом, который не мог пока различить проникающие в пещеру звуки отчетливо, но вот уже каждый слышал мелодию, пробивающуюся во мрак пещеры, и эта музыка не то чтобы пугала, но просто завораживала - настолько необычной казалась она здесь, под толщей глины, вблизи воды.
– Ха!
– глупо вякнул Смык, точно радуясь внезапно пришедшей на ум разгадке.
– Да это по заливу кто-то плывет с магнитофоном или приемником!
– Нет, - заявил Кошмарик серьезно.
– Откуда-то сверху просочилось...
И вдруг неожиданно торжественно приподнятым голосом сказала Ирина:
– Да вы что, не слышите? Это же "Богородица"!
Флажолет саркастически усмехнулся:
– Мать, у тебя что, глюки? Какая такая "Богородица"? Это просто ветер где-то гуляет и воет.