Стальной Лабиринт
Шрифт:
— Прямо сейчас? Роту? Поднимать? — переспросил Лунин испуганно.
— Да, — сказал Растов, как рявкнул.
Майор решил, что для разнообразия поедет не на танке, а на командирской машине.
Начать с того, что путешествовать в танке ему за эти месяцы порядком осточертело (хотя признаваться себе в этом он не любил). Обзора нет, свободы нет, воздух невкусный, да еще и звуки эти, стоны металла, трущегося о металл… Главное же: командование что-то явно мудрило, и Растов чуял, что от мощных средств
Когда начинаются дальние рокировки войск, они могут быть прерваны в любую минуту стоп-приказом. А оказаться где-нибудь за сто километров в отрыве от главных сил, лицом к лицу с парой тяжелых танковых батальонов врага, Растову не улыбалось.
— Вот маршрут, — Лунин подсунул Растову планшет. — Утверждаете?
Растов провел пальцем по экрану.
Покрутил карту так и этак.
Что-то по-нехорошему волновало его в увиденном. Но он пока не мог понять что.
Там, где пролегала змеистая граница между безжизненным океаном песка и возделываемой, обильно удобренной землей, тянулась второразрядная дорога, единственная в этих местах рокада восток — запад, к которой и привязал их маршрут старательный Лунин.
Вторая такая же точно рокада (обе выглядели на карте одинаково: сплошные графитно-серые линии) тянулась черт знает где, вдоль южного берега Птичьей реки. Тянулась-тянулась километров восемьдесят, пока не втыкалась в автостраду, проходящую мимо Дахма-фаруда прямиком на Гель.
Эта автострада, обозначенная А-1 и выкрашенная на карте в оранжевый цвет, тоже имела пару.
Ею служила дорога с обозначением Р-4, идущая в общем направлении с севера на юг сбоку от плацдарма «Армавир» и пересекающая Птичью реку в точке со странным, трагическим названием Последняя Застава.
Обочь от Последней Заставы река была надсечена синими рисками. Одна риска сопровождалась надписью «Пороги», другая — «Водопад».
Западнее водопада река низвергалась в красные пески и заканчивалась внушительным озером, имевшим очертания свиной головы.
Ромб, образованный четырьмя дорогами (а именно: двумя рокадными грунтовками, автострадой А-1 и трассой Р-4), вдруг показался Растову неким магическим знаком, зловещим и в то же время многообещающим.
Ромб этот был точно дверь.
Но как эта дверь открывается, да и надо ли открывать? Что за ней вообще может быть?.. Вот бы Нина!
«Галлюцинации, кажется, начались… С недосыпа», — с неудовольствием подумал Растов и вымел из сознания всю философию одним решительным движением воли.
Марш прошел без сучка без задоринки.
Когда первые лучи солнца по имени Кай Тир коснулись бледной с ночи щеки Растова, вся его рота уже заглушила моторы и с интересом поглядывала
Озирая из-за бронещита командирского пулемета стылую с ночи степь на юге, Растов уже не сомневался, что их введут в бой прямо сегодня.
Более того: возможно, совсем скоро, и притом на острие главного удара…
Поэтому, когда впритирку к его К-20 затормозил бронеавтомобиль с гвардейским знаком и счастливым номером 333, Растов не удивился.
Из недр бронеавтомобиля выбрался Кунгуров — командир полка собственной персоной.
Кунгуров был кумиром всех танкистов-гвардейцев. Спортивно сложенный, молодцеватый в свои сорок пять, обладатель роскошного дидактичного баса, с которым можно и в дикторы радио, полковник говорил так, что его хотелось слушать. И слушаться.
— Здравствуй, Растов, — сказал Кунгуров.
— Здравия желаю, товарищ полковник!
— Кофейку не найдется? — Кунгуров подмигнул. — А то я сегодня еще не пил.
— Лунин, ты слышал? Кофе нам! — потребовал Растов.
Лунин ускакал выполнять. И уже через минуту вернулся с двумя кружками из нержавейки.
— Доминиканский… Средней обжарки, средний помол. Сливочек не желаете, товарищ полковник? — Лунин бережно поднес чашку Кунгурову.
— И без сливок сойдет, благодарю, — отмахнулся Кунгуров. И, обращаясь к Растову, предложил:
— Полезли посмотрим, майор, что от тебя видно.
Прямо так, с кружками в руках, они взобрались на спину К-20. Растов получил возможность еще раз осмотреть то, на что, как ему казалось, смотреть просто избыточно. Зачем смотреть на никаковское ничто?
— Ни-че-го. Совершенно ничего! — В голосе полковника слышалось нескрываемое удовлетворение. — Замечательная, танкодоступная местность! Что, впрочем, было ясно и до операции. Как по мне, так с самого начала нужно было бить именно здесь!
— Чего ж тогда не били? — отважился спросить Растов.
— Вот это и есть загадка века… Куда там до нее телепатии сирхов! Впрочем, если говорить серьезно, аргументация у сторонников такой формы операции основательная.
— И какая же?
— Идея в том, чтобы развить максимальное давление на высоту Дахма-фаруд. Приковать все внимание противника к этой высоте, выманить его подвижные резервы из-за Птичьей реки. А потом внезапно ударить на Последнюю Заставу, переправиться через реку и, развернувшись на восток, отрезать все клонские войска в поле. Отсечь их от города, избежать кровопролитных уличных боев!
— Ну и как, выманили резервы? — спросил Растов.
— А это ты, майор, сегодня сам проверишь, — вполрта улыбнулся Кунгуров. — Ставлю тебе в устной форме задачу дня, и не говори потом, будто что-то недослышал.