Стальной волосок (сборник)
Шрифт:
Граф узловатыми пальцами вцепился в подбородок.
— Но в таком случае… откуда?
— Ты взгляни! Это и почерк не мой! С завитушками! Сейчас так даже и не пишут!.. — И тут же вспомнилось карандашное слово «Булатовъ» на обороте карты!.. Он же совсем забыл про нее в нынешней круговерти!
— Граф! Я сейчас! Тебе… Ты завоешь от радости! — Ваня метнулся в коридор, дернул крышку чемодана, выхватил карту. Двумя скачками вернулся в кабинет. — Вот! Смотри! — И развернул перед дедом.
Тот не сразу взял карту. Сначала просто
— Глазам не верю… то есть верю, но… столько всего сразу. Это провидение…
— Или магнитный стержень…
— Не все ли равно… — Дед покачал карту перед собой, посмотрел на обратную сторону, опять перевернул. И спросил наконец: — Где взял — то?
И Ваня стал рассказывать.
После всех переживаний слова рвались из Вани потоком. Как из Ларисы Олеговны. Чтобы все было понятно, он рассказал и про купанье у баржи (где Никель вспоминал Гваделупу), и про звонок Германа Ильича, и про футбольный матч, и про таинственное жилище художника. И только после этого — про карту. Дед понимающе кивал, не перебивал. И лишь когда Ваня выдохся, дед спросил:
— У тебя есть номер Германа Ильича?
— Что?.. Ой, нету. У Лики есть! Сейчас спрошу. Дай твой телефон, мой не заряжен… Ага… Лика! Это я… Да все в порядке!.. Да мы и не ссорились, а просто подрались чуть — чуть… — Хихикнув, он мельком глянул на Графа. — Лика, дай номер Германа Ильича, дед хочет позвонить!.. — Ваня пощелкал пальцами, Граф подсунул ему ручку и лист из принтера. — Да пишу… Спасибо… Что? У тебя? Позови, я как раз хотел ей звонить! — Это Ваня соврал с уколом совести, потому что про Лорку в тот момент не помнил. — Лор, давай завтра утром! Да, приеду!.. Я тебе столько всего расскажу!.. Да нет, не секрет, потом расскажу всем. А тебе — первой… Да!..
Потом звонил Граф:
— Добрый день. Могу я поговорить с Германом Ильичом?.. Добрый день еще раз… хотя скорее уже вечер… Это профессор Евграфов… Герман Ильич, ну что я могу сказать? Слов нет… Это не просто «спасибо», это… всем сердцем… Вернулся в сказку детства. Я вообще — то несентиментален, однако сейчас… Хотелось бы увидеться. Можно?.. Я найду… Господи, не надо мне объяснять, кто такой художник Суконцев! Ваше полотно «Город на острове» висит в университетском холле рядом с моим кабинетом… Спасибо еще раз, до встречи…
Дед сидел у стола, подперев кулаком острый подбородок. На щеках — длинные вертикальные морщины. Он казался печальным. Снова вспомнил, наверно, разбитый глобус. Карта картой, а как взглянешь на осколки…
— Граф, — мягко сказал Ваня. — Ну, чего такого — то? Осколки никуда не девались, можно склеить. Клей «Момент» схватывает намертво и быстро… Ну, может, останутся щелочки, но чуть заметные. Все равно глобус опять будет целый… Только ты купи
— Дитя мое, — вздохнул дед. — Ты стал разговорчив, как твоя бабушка…
— Я не всегда разговорчива, — откликнулась Лариса Олеговна. Она, оказывается, стояла в дверях. — Я бываю, когда нужно, деловита и молчалива. И докажу это, когда склею ваш глобус. У меня есть «Момент», и мне не привыкать. Я склеила как — то вазочку и две розетки от нашего сервиза, а когда у Софьи Андреевны… Тьфу! Глупый смех… Давайте ваши осколки…
Они провели над картой несколько часов.
— Странный остров, — говорил профессор, словно слегка обижаясь на Гваделупу. — Все задом наперед… Мы с Ремкой еще в школьные годы специально купили французский словарь (в классе — то учили английский) и кое — как разбирали надписи. Удивлялись. Правая часть острова называется Гранд — Тер, то есть «высокая земля», хотя там низины. А горная часть с вершинами и хребтами именуется Бас — Тер, то есть «Низменная земля»…
— Граф, а почему так?
— Кто их знает, островитян… Может, чтобы сбить с толку злых духов?.. Сперва — то остров назывался Карукера. То есть Остров прекрасных вод. Это его столь поэтически наименовали индейцы — караибы, когда выгнали оттуда коренных жителей, тоже индейцев, не помню как их звали… Воды там, говорят, и в самом деле прекрасные, только крови было гораздо больше, чем воды. Я на работе недавно полистал Википедию…
Ване говорить о крови не хотелось. Он спросил:
— А почему — «Гваделупа»?
— Колумб открыл ее в конце пятнадцатого века. И назвал Санта — Мария Гваделупская Эстремадурская. В честь испанского монастыря. А потом название укоротили…
— Ну а что такое именно «Гваделупа»?
— Я не знаю. В романских языках весьма слаб… Постараюсь выяснить…
— А почему посреди Бас — Тера такое белое пятно? Будто лагуна… И надпись длиннющая…
— Не лагуна это, о пытливый отрок, — возвестил профессор Евграфов голосом старика Хоттабыча, — а покрытая непроходимыми лесами горная область. В ту пору совершенно неисследованная. Да и сейчас не очень… Вроде как «Затерянный мир» Конан Дойла…
— Почему Конан Дойла? Жюля Верна!
— О, дремучесть нынешнего юношества! Стыдись!.. Смешать двух таких писателей!
— Ой, да! Я перепутал… Но у Жюля Верна тоже есть про такое, похожее…
— А надпись… Мы с Ремкой пытались перевести когда — то, и получилось примерно такое: «Ядро острова, или Недоступные горы, покрытые деревом»…
— Туда уходили повстанцы, которые воевали с французами, Никель рассказывал… А почему нет форта Дельгре? И вулкана Матубы? Это ведь рядом с городом Бас — Тер!