Стальные Крылья
Шрифт:
— Если мы видим вкрапления кимберлита в этих камнях, то не сложно догадаться, что реакторного отсека больше не существует. Должно быть, взрыв был прекрасно виден и слышен даже в Закатном. Если на тот момент там вообще было поселение, в чём я сильно сомневаюсь. И для владеющих кимберлит не представляет никакого интереса. Используемый при его создании Та’ар — мёртвый.
— Это как? — удивился я.
— Он не способен взаимодействовать с энергией ядра владеющего. Соответственно, теряет свои основные свойства, которые и делают владеющих владеющими.
Гея вновь вывела проекцию эмблемы у меня перед глазами, только на этот раз отдалила её настолько, что отдельные камни перестали быть заметными. Остались только линии, которые изображали человека, взлетающего в небеса.
— Тебе ничего не кажется странным?
— Нет, — ответил я, присмотревшись к эмблеме, но так ничего и не заметил. Вроде всё в точности, как все привыкли видеть. Те же крылья, та же поза, такие же пропорции.
Но когда передо мной появилась ещё одна проекция эмблемы, разница сразу же бросилась в глаза. Именно глаза. Точнее — глаз. На эмблеме, оставленной таинственным незнакомцем, был глаз, а вот на оригинальной его не было. Просто пустое, схематично изображённое лицо.
— На месте глаза нет никаких валунов, зато имеется относительно небольшой скалистый холм, покрытый толстым слоем льда. Возможно, мы сможем найти ответ там?
От точки, в которой я сейчас находился, до нужного холма добрались за минуту. Только это оказался не холм, а навсегда застывшая во льдах Гело часть некогда величественного космического гиганта, который входил в состав Первого Ударного Флота Земной Федерации. Обломок линкора Танатос, который нёс в себе вербовочный пункт Геи.
Метров пятьдесят в длину и двадцать в ширину. Над поверхностью он возвышался на десяток метров, и неизвестно было, насколько глубоко ушёл в лёд. Всё было покрыто толстым слоем непрозрачного льда с вкраплениями каменной крошки, которая и создавала впечатление того, что это скалистый холм. Лишь подойдя к нему близко, можно было понять, что это не так. Лёд покрывал обломок со всех сторон. Вокруг не было следов деятельности человека. Тот, кто оставил послание, сделал это уже очень давно.
Лишь оказавшись в относительной близости от этого обломка, Гея смогла пробиться через защиту и расшифровать сигнал бедствия, который транслируется уже больше трёх сотен циклов.
— Стандартный сигнал бедствия с постоянно изменяющейся кодировкой. Уловить такой сможет только дружественный корабль, имеющий на своём борту подходящий дешифратор и подходящую систему оповещения свой-чужой. И то, что связисты орбитальной крепости до сих пор не смогли поймать этот сигнал, подтверждает гипотезу о повреждении системы связи, которые они не смогли устранить. Мы должны попасть внутрь этого обломка. Если это послание действительно оставил Сандерсон, то он может находиться внутри. Вернее,
Мне показалось, что последние слова Геи она произнесла с сожалением. Словно считала старпома Танатоса своим другом.
Опасаться, что кто-нибудь меня здесь заметит, было глупо. За три сотни лет никто не нашёл оставленного послания. Даже не было видно следов зверей. Хотя те следы, словно от полозьев саней, сейчас казались ещё страннее. И кроме них больше никаких следов зверей или человека в окрестностях.
На всякий случай я всё равно создал конструкта овейна, решив, что всё же на него приходится довольно сильно тратиться. Всё же в три раза больше, чем для активации крыльев или брони с мечом. Поставил конструкта рядом с ховером, приказав охранять транспорт, немного подпорченный оригинальным овейном, а дальше принялся пробиваться через ледяную толщу, покрывавшую обломок Танатоса.
Гея указала место, в котором нужно рубить, и работа закипела. Рубить лёд кадетским мечом — та ещё задача, но более подходящего инструмента у меня не было. Вибронож и импульсник не работали в этой зоне.
Больше часа потребовалось, чтобы пробиться к обломку. Когда меч ударил по обшивке, послышался глухой звон, а в руки передалась вибрация. Я даже не смог поцарапать броню линкора своим мечом.
Ещё несколько ударов, и последняя ледяная преграда рухнула, открывая широкий проход, через который вполне можно было выкатить самые крупные валуны, и один из них находился недалеко от входа в чрево этого обломка.
— Это инженерный отсек, который был расположен совсем рядом с реакторным. Каким-то образом Сандерсону удалось защитить его от взрыва кимберлита, и дальше он стал использовать его для создания этого галактического передатчика.
Перед глазами начала прорисовываться проекция обломка со всеми помещениями и маршрутами, как к ним пройти. Я включил фонарь, выхватывая из тьмы наполовину разобранные переборки. Они явно мешали извлекать отсюда камни с вкраплением кимберлита, и их просто убрали.
Стоило сделать несколько шагов, как сразу стало понятно, что внутри этого обломка до сих пор работает система жизнеобеспечения вкупе с аварийными силовыми полями, которые продолжают поддерживать давление и атмосферу внутри повреждённых отсеков и не пропускают внутрь холод.
— Стандартная система аварийной безопасности, которой оснащены все корабли ЗФ. Благодаря этой системе смертность в космических сражениях снизилась на 16%, — объяснила Гея. — А теперь давай осмотрим обломок. Предлагаю начать с главной мастерской, она находится в этом секторе.
На проекции появилась мигающая жёлтая часть, и я направился в том направлении, в поисках перехода между палубами.
Чтобы попасть в главную мастерскую, необходимо спуститься на три палубы. Возле нужной лестницы Гея сказала мне остановиться и выделила панель управления на одной из перегородок. Путём нехитрых манипуляций удалось запустить энергетическую систему обломка, которая была в спящем режиме, но продолжала функционировать даже спустя триста семьдесят шесть лет с момента сражения в этой системе. После этого загорелся аварийный свет и активировалась система оповещения.