Стамбульский бастард
Шрифт:
На каждом этапе своего путешествия в страну безумия Фериде меняла прическу и перекрашивала волосы. Тогда врачи, чтобы хоть как-то уследить за переменами в ее душевном состоянии, завели специальную таблицу, в которую вносили данные о ее волосах. Короткие, до плеч, очень длинные, сбритые налысо, поставленные торчком, выпрямленные, уложенные волнами, заплетенные в косички, покрытые тоннами лака, геля, воска или пенки для укладки, украшенные заколками, бижутерией или лентами, обстриженные, как у панка, заколотые в высокий пучок, как у балерины, выкрашенные во все возможные цвета целиком или отдельными прядями… Прически сменяли одна другую,
После довольно долгого периода «большого депрессивного расстройства» Фериде переместилась в область «пограничного расстройства личности», диагноз, который разные члены семьи толковали весьма произвольно. Мать слово «граница» сразу наводило на мысли о проблемах с полицией, таможенниками, чем-то нелегальным, поэтому Фериде стала представляться ей какой-то беглой преступницей. Она и так не особо доверяла помешанной дочери, а тут уж преисполнилась самых страшных подозрений. Сестры связывали слово «граница» с гранью, а грань заставляла их думать о смертельно опасном обрыве. Довольно долго они дрожали над ней, словно она была лунатиком и могла вот-вот свалиться с высокой стены. А вот Петит-Ma при слове «граница» думала о бордюре решетчатой вышивки и приглядывалась к внучке с глубоким интересом и симпатией.
Недавно Фериде сменила диагноз. Новый даже выговорить было невозможно, а уж толковать его и подавно никто не осмеливался: гебефреническая шизофрения. Этот термин ее удовлетворил, и она оставалась ему верна, наконец получив столь желанное ясное определение своего состояния. Независимо от диагноза, жила она по законам царства фантазии, пределы которого никогда не покидала.
Но сегодня, в первую пятницу июля, Зелиха проигнорировала известную всем нелюбовь сестры к докторам. Приступив к еде, она поняла, как проголодалась за весь день. Почти на автомате съела кусок борека, налила айрана, подцепила вилкой еще одну долму и сообщила распиравшее ее известие:
– Я сегодня была у гинеколога…
– У гинеколога? – тотчас переспросила Фериде, но ничего конкретного говорить не стала.
Гинекологи были единственным видом врачей, с которыми она почти не имела дела.
– Я ходила к гинекологу, чтобы сделать аборт, – договорила Зелиха, ни на кого не глядя.
Бану выронила куриное крылышко и зачем-то уставилась на свои ноги. Севрие плотно сжала губы. Фериде взвизгнула, а потом судорожно захохотала. Мать принялась напряженно тереть лоб, чувствуя приближение страшной мигрени, а Петит-Ma… Ну, Петит-Ma продолжала есть йогуртовый суп. Может быть, она совсем оглохла в последнее время. Может быть, начинала впадать в маразм. А может быть, полагала, что не о чем особо волноваться. Петит-Ma так просто не поймешь.
– Как ты могла убить ребенка? – с ужасом спросила Севрие.
– Это не ребенок! – отмахнулась Зелиха. – На данном этапе это, скорее, можно назвать капелькой. Так будет научнее.
– Научно? Это не научно, это бесчувственно, – расплакалась Севрие. – Ты бессердечная, вот ты кто!
– Ну, тогда у меня хорошие новости. Я это… ее… в общем, называй как хочешь, не убила. – Зелиха спокойно повернулась к сестре. – Но действительно хотела. Я пыталась избавиться от этой капельки, только почему-то не вышло.
– То есть? – спросила Бану.
Зелиха набралась храбрости и постаралась сделать хорошую мину при плохой игре.
– Аллах послал мне знамение свыше, – сказала она безучастным тоном, хотя и понимала, что в ее семье такого
Севрие задрожала, Фериде нервно кашлянула в салфетку, Бану тяжело сглотнула, а Гульсум нахмурилась. Только Петит-Ма пребывала где-то далеко, в лучшей реальности, и, доев суп, покорно ожидала следующего блюда.
– А потом, – продолжала Зелиха, – таинственный голос возвещает: «О Зелиха, о паршивая овца в праведном семействе Казанчи! Не убивай дитя, дай ему жить! Тебе еще неведома его судьба! Этот ребенок будет великим вождем. Он будет монархом!»
– Не может он стать монархом, – вмешалась Севрие, которая никак не могла не блеснуть своим учительским авторитетом. – У нас больше нет монархов, мы современное государство.
– «Услышь, грешница, это дитя будет управлять людьми, – вещала Зелиха, пропустив мимо ушей преподанный урок обществознания. – Имя его услышат не только в этой стране, не только на всем Ближнем Востоке и Балканах, но и во всем мире. Это твое дитя поведет вперед массы и принесет человечеству мир и справедливость». – Она перевела дыхание и закончила: – В любом случае у меня для вас хорошие новости! Ребенок остался во мне! Недалек тот день, когда мы поставим на стол еще одну тарелку.
– Приблуда! – воскликнула Гульсум. – Хочешь принести в подоле внебрачного ребенка, нагульного!
Слово прозвучало как всплеск от брошенного в тихие воды камня.
– Стыд какой! Ты всегда нашу семью позорила, – не унималась мать, и ее лицо исказилось от гнева. – Вы только посмотрите на это кольцо в носу… А вся эта косметика, и эти юбки ужасные, еле зад прикрывают, и каблуки, эти каблуки! Вот что бывает, когда одеваешься… как шлюха! Да тебе надо днем и ночью благодарить Аллаха за то, что в этой семье нет мужчин, а то бы они тебя убили.
Это было не совсем так. То есть про убийство, может быть, и правда, а вот насчет того, что в семье мужчин не было, – не совсем. Мужчины были. Где-то. Но женщин в семействе Казанчи действительно было намного больше, чем мужчин. Казалось, на весь род кто-то наложил проклятие: из поколения в поколение мужчин настигала внезапная и безвременная смерть.
Вот, например, Реза Селим Казанчи, муж Петит-Ma, неожиданно упал замертво в шестьдесят лет, задохнулся. А в следующем поколении Левент Казанчи умер от инфаркта, не дожив до пятьдесят первого дня рождения, пошел по стопам отца и деда. Казалось, в каждом следующем поколении мужчины жили все меньше и меньше.
Был еще двоюродный дедушка, который сбежал с русской проституткой, а она в итоге его ограбила и оставила замерзать где-то в Петербурге. Еще один родственник пытался в пьяном виде перейти автостраду и попал под машину. Многочисленные племянники погибали в двадцать с небольшим: кто-то утонул во время пьяного купания при луне, другого случайно подстрелил бурно праздновавший победу своей команды футбольный фанат, а еще один провалился в четырехметровый котлован, который городские власти прорыли для ремонта канализации. Да и троюродный брат Зия погиб, застрелившись без всякой видимой причины.