Стамуэн

Казанцева Марина Николаевна

Добившись от шефа отказа от личного участия в операции, Маркус не смог убедить его вообще никого не посылать. Кондор твёрдо решил направить с речью одного из своих студентов. Он называл это "крепить связи". Поэтому Валентаю были вручены пайки, запаянные в плотные пластиковые конверты и безоговорочно приказано идти за Джоком.

Со стороны могло показаться странным, что профессор так настойчиво требовал от проводника взять с собой в Стамуэн кого-то из экспедиции для принесения извинений какой-то неграмотной старухе. На самом деле всё было далеко не столь просто.

Ещё до прибытия экспедиции к этому старому городу проводник и переводчик Маркус Джок очень твёрдо и убедительно объяснял, что посторонним заходить за стены города категорически нельзя. Это-де страшнейшее табу. Он всячески застращал профессора и всех его студентов.

Но Мариуш Кондор тоже был себе на уме. Он сделал вид, что согласился и уверил проводника, что не позволит никому даже и помыслить о таком. И в самом деле, профессор сдержал слово. Уважать местные обычаи в любом случае — дело архиважное. От этого зависит обычно не только успех дела, но и сохранность жизни.

Профессор прекрасно был осведомлён о мистических способностях африканских колдунов и очень хорошо помнил историю одного немецкого коллеги, который несколько лет назад вздумал игнорировать важность местных запретов. После того, как несколько дней он не выходил на связь, прибыл спасательный отряд и обнаружил всю экспедицию в полной прострации бродящей по пустыне. Вместе с памятью люди утратили и человеческий вид, скинули с себя одежду, обувь и умирали от обезвоживания и голода. Лишь много позже, уже в госпитале, они пришли в себя и оказалось, что ровным счётом ничего не помнят — даже того, что вообще были в этой затерянной дыре. Такие вот дела, да-с.

Но, скажите, какой учёный не будет сгорать от интереса, угодив в такой рай для археологов, историков и этнологов, каким являлся этот обшарпанный городишко, буквально стоящий на открытиях?! Судя по всему, у Стамуэна было богатое историческое прошлое, если сюда, в этот Богом забытый угол, стекались торговые пути всех времён и народов. И это историческое паломничество непременно должно иметь отражение в быте городка. Поэтому Кондор, хоть и не проявлял этого перед проводником, но буквально изнывал от желания хоть одним глазком да заглянуть в городок.

Не так давно он распространялся об этом перед Эдной и невольным слушателем его гневной тирады, произносимой почему-то шёпотом, стал Вилли Валентай. Он как раз явился с крепко оцарапанной ногой к докторше, а Кондор требовал особо тщательно следить за недопустимостью инфицирования ран. Пока Эдна, постоянно отвлекаясь на реплики профессора, обрабатывала ссадины, Вилли с большим удовольствием наблюдал исторический диспут на тему лукавства некоторых переводчиков и их явно завышенных коммерческих интересов.

И вот теперь, когда стихийно возник приличный повод для чистосердечных извинений за случай возмутительного разгильдяйства приезжих, Кондор попробовал ещё раз под удобным предлогом нажать на Маркуса. И очень кстати ему под руку подвернулся Вилли, который хорошо был осведомлён, что именно так занимает профессора в этом заговорённом Стамуэне. Кондор чуть не грудью наезжал на проводника, а тот словно и забыл, как сам уверял, что чужим в городок и ногой нельзя ступить. В лучшем случае оторвут башку, в худшем — закопают в землю.

Все доводы Маркуса выглядели вялыми,

и он постепенно сдавался перед напором Кондора. И вот результат — проводник согласился взять Вилли в город. Ну скажите после этого, не врун ли этот Джок?!

Едва лишь парламентёры побрели к обвалившимся воротам Стамуэна, неугомонный Кондор устроил новый разгон в своём хозяйстве:

— Кто мне объяснит, куда девался Франко?!

Никто не мог ничего толкового сказать.

— Это нарушение правил! Я вынужден составить докладную записку! — желчно проскрипел профессор. — Неслыханное нарушение порядка!

***

В целом Вилли был доволен, что ему выпало пойти в город. С самого начала работ им всем строжайше было запрещёно заходить за полуразрушенную городскую стену. Быт аборигенов оказался окружён таким множеством запретов и условностей, что проводник не уставал запугивать участников экспедиции последствиями нарушений.

Сама возможность покопать в таком интересном (?!) месте — это результат многих переговоров и уговоров. А эта самая старуха у аборигенов чуть ли не главная. Вот почему профессор так настаивал на непременном ритуале извинения.

Вилли, идя след в след за Джоком, миновал почти обрушенную арку входа. Камень был так стар, что чуть не рассыпался. Теперь они двигались по дороге, вымощенной щербатым белым камнем.

Город состоял из тесно прижатых друг ко другу однотипных каменных хлевов — как же ещё можно назвать эти низенькие строения с крохотными оконцами? Все домики стояли задом к дороге. Нигде нет ни деревца, ни цветочка. Редкая трава, что пробивалась среди камней — это вся растительность. Но, меж каменной дорожкой и домами пролегала довольно широкая полоса серого песка. И ни единого следа на ней: ни травинки, ни камушка, ни птичьей лапки. Ровная мелкозернистая поверхность песка выглядела так, словно её каждый день тщательно и любовно выравнивали птичьим пёрышком.

Непонятно, как Маркус ориентировался в этом хаосе каменных пристроек. Иногда они сверху украшались убогим, как и всё здесь, плетнёвым сарайчиком. Это тем более непонятно — вокруг города места было предостаточно, а от возможных врагов жалкая ограда не спасала. В некоторых местах стена имела прорехи, нищенски заштопанные неровными камнями и даже плохо сделанным плетнём. Дырки замазаны не то навозом, не то глиной — аборигены Стамуэна тщательно оберегали свой быт от чужого взгляда. И вот в такое сакральное местечко Маркус рискнул провести постороннего человека?

— А почему бы им не расширить городскую черту? — так и спросил Вилли у проводника.

— Нельзя, — неохотно отозвался Джок. — Табу.

— А как ты ориентируешься здесь? Я уже давно потерял направление.

— Старуха — шаария, — пояснил Джок. — Она должна жить вон там.

— Шаария? Что это значит?

— Это всё детали местной религии, — кратко сообщил переводчик. — Отсюда и далее молчи. Все вопросы потом.

Они прошли под небольшой плетёной аркой. С двух сторон к ней были приставлены каменные тумбы, источенные временем, как и всё в этом полумёртвом городке. Засохшие цветы украшали неровно сплетённые прутья. Тут были повязаны тряпочки, кусочки шкур, редкие бусины, косточки и прочий мусор. Первобытный век!