Стань интересным собеседником. Общение без барьеров
Шрифт:
Истории со скрытым смыслом именуют тройной спиралью Эриксона. Используя такой метод, рассказчик начинает одно повествование, в середине переходит ко второму, а потом к третьему, после чего заканчивает второе и первое. Этот прием был распространен на всем Ближнем Востоке, и мы его знаем с детства по сборнику сказок «Тысяча и одна ночь». Другой яркий пример – незавершенный роман Яна Потоцкого «Рукопись, найденная в Сарагосе», где истории пересекаются по пять-семь раз. Вот вам и Эриксон!
Историю можно приводить в пример, когда вы желаете намекнуть собеседнику на то, что процесс открытия чего-то нового – вещь интересная, но «столбить
Притчи как форма иносказательного рассказа, наводящего нас на те или иные новые мысли, часто используются в религиозной деятельности. «И учил их притчами много, и в учении Своем говорил им» (Мк. 4:2). Притчи и басни были литературой базаров, площадей, излюбленным видом поучений странствующих проповедников. Метафоры и притчи – любимый метод учителей, наставников и мудрецов. Люди, которые обращаются к ним с проблемами, с интересом слушают «не относящиеся» к делу истории, находя в них решение своего вопроса, успокоение либо пример для подражания. Притчи помогали переводить проблемы в задачи и решать их на бессознательном уровне. Метафора, рассказанная учителем или мудрецом, сама работает с проблематикой, часто «не ставя в известность» сознание человека.
Нужно ли объяснять человеку смысл метафоры? Лучше действовать по обстановке.
– Гуи Дзы вечно говорит загадками, – как-то пожаловался один из придворных принцу Ляну. – Повелитель, если ты запретишь ему употреблять иносказания, то он ни одной мысли не сможет толково сформулировать.
Принц вызвал к себе Гуи Дзы.
– Отныне оставь, пожалуйста, свои иносказания и высказывайся прямо!
В ответ он услышал:
– Хорошо, но представьте человека, который не знает, что такое катапульта. Он спрашивает, что это такое, а вы отвечаете, что катапульта – это катапульта. Как вы думаете, он вас поймет?
– Конечно нет.
– А если вы скажете, что катапульта напоминает лук и сделана из толстых стволов бамбука, ему будет понятнее?
– Разумеется, – согласился принц.
– Чтобы было понятнее, мы сравниваем то, чего человек не знает, с тем, что он знает.
Какой бы вы ни выбрали вариант, на вашей стороне будут авторитеты Великих, на которых вы и ссылаетесь, заодно помогая собеседнику получить новое понимание интересующей его темы, выйти за пределы привычных границ. Именно там обычно и находится решение.
Нежелательно навязывать собеседнику свою волю, не заставляйте его идти против собственных желаний, если вы хотите видеть его союзником!
Вы, как и масса других людей, уже умеете пользоваться всеми подобными средствами, осталось отточить навык, сделать умение осознанным, полезным и целенаправленным.
Метафора является самым изящным внушением. Не надо убеждать, бороться с возражениями, достаточно рассказать историю кстати. Люди любят слушать сказки. Их нам рассказывают с раннего детства и до седых волос. Сначала про Колобка, потом про коммунизм к 1980 году, потом про безработного, который выиграл джекпот, потом про «МММ» и так всю жизнь. А мы внимаем им и невольно представляем повествование в образах, ощущениях, присутствуем «там».
Чем ярче образ, тем большее влияние он оказывает. Образы – язык, на котором бессознательное обращается к нам. Используя образы, иносказания, метафоры, мы адресуем послание бессознательной сфере человека, и наш рассказ синхронизируется с ним, усиливая то, что в собеседнике уже есть. Сообщение достигает цели.
Так работают
Продавая что-либо, удобно использовать сравнения с животными, растениями, явлениями природы: «Машина – зверь», «В этом платье вы как яркий экзотический цветок», «Программа будет работать столько, сколько Земля будет вращаться вокруг Солнца». Для кого-то приятно сравнение со значимой персоной: «В этом костюме вы вылитый Абрамович!»
Передающиеся из века в век, содержащие в себе жизненную мудрость, разнообразные по содержанию краткие (время повествования – 3–5 минут) притчи – это не просто рассказы. В каждой заложено описание маленькой или большой закономерности мира, и каждая использует прямой доступ к психике. Это искусство, когда слово попадает в сердце, минуя критику сознания.
Как поясняет святитель Иоанн Златоуст, «Господь говорил притчами для того, чтобы сделать Свое слово более выразительным, глубже запечатлеть его в памяти слушающих и самые дела представить глазам».
Один европейский проповедник в начале XX века служил в Африке. Он много рассказывал местным жителям о том, что Евангелие способно полностью изменить жизнь человека, потому что в нем сокрыта великая сила, и кто-то задал ему вопрос:
– Если Евангелие действительно имеет такую силу, то почему же у вас в Европе творится столько зла?
На что проповедник ответил:
– Евангелие – как мыло. У вас может быть мыло в доме, вы можете заставить весь дом коробками с мылом, однако это не сделает вас чистым. Чтобы стать чистым, нужно взять мыло, залезть в воду и намыливаться, мыться, намыливаться и снова мыться до тех пор, пока не отмоетесь. Так и Евангелие нужно взять в руки, погрузиться в молитву и читать, читать, читать, пока оно не утвердит вас в истине. Евангелие имеет силу, но каждый решает сам – очищаться ему или жить грязным.
В основе притчи лежит аналогия, устанавливающая связи между различными сферами, создающая возможность найти общее между двумя реальностями: материальной и этической. Связь представлена не в виде книжной истины, она жизненна, близка, переплетена с реальностью. Притча универсальна для всех и сохраняет ценность даже спустя столетия. Человек слушает историю, одобряет ее смысл, а потом вдруг осознает, что в ней говорится о нем, рассказ касается его самого.
Притчи – это «рассказы, освежающие разум и удаляющие из сердца горе и печаль. Притчи служат утешением для страждущих, бальзамом для людей с разбитым сердцем, путеводителем для любящих наставления и лучшим другом для ценителей смешного» (Абуль-Фарадж). Они помогают найти то, что вы даже не рассчитывали.
Когда Б. Франклин был членом законодательного органа штата Пенсильвания, его беспокоила враждебность коллеги. «Я… хотел завоевать его расположение, оказывая ему рабское уважение, но через некоторое время воспользовался другим способом. Зная, что у него в библиотеке есть очень редкая и интересная книга, я написал ему записку, выразив желание посмотреть эту книгу и попросив его сделать мне одолжение и дать мне ее на несколько дней. Он тут же ее мне прислал, и я вернул ее через неделю, выразив в записке свою признательность. Когда мы в следующий раз встретились в палате представителей, он стал разговаривать со мной (чего он раньше не делал) и вел себя крайне любезно; и впоследствии он всегда высказывал готовность оказать мне помощь, так что мы стали большими друзьями, и наша дружба продолжалась до самой его смерти».