Стань моей Амаль
Шрифт:
Мужчина подъехал к ней и, взяв руку, испачканную в муке, поцеловал запястье.
— Неправда, у тебя красивый голос. Когда ты будешь петь колыбельные нашим детям, я буду сидеть рядом и наслаждаться. Спой для меня, пожалуйста. Ту самую песню, которую ты начала. Она очень красивая. А ещё ты обещала мне подыгрывать. Забыла? — ласково шепнул он.
— Это нечестный приём, Джалиль. Ну, хорошо, только ты на меня не смотри, ладно, — Аля надула губки.
— Буду усердно работать, любовь моя.
Джабира умирала от злости и ревности. Кто бы мог подумать, Джалиль Эйрани помогает жене на кухне. Да, она знала, что это не считается особо зазорным, когда
— Часто сижу и думаю, как мне тебя называть? Скромную, тихую милую. Как мне тебя величать? Скромную, тихую милую. Как мне тебя величать? Я назову тебя реченькой, только ты дальше теки. Я назову тебя звёздочкой, только ты дольше свети….
К двум чувствам, которые испытывала в этот момент черноволосая, примешалась ещё и зависть. У неё, хозяйки этого дома, есть всё, гибкий стан, красота достойная королевы, но у неё не будет никогда такого голоса. Джабира вспомнила, как видела в одном старом фильме, что девушка перед концертом пила сырые куриные яйца. «Даже если я выпью все яйца в мире, у меня всё равно не будет такого голоса. Всё-таки она нашла, в чём меня обскакать. Ненавижу».
Через какое-то время Джабира обойдя вокруг дома, решила зайти на кухню. Она надеялась, что Джалиль, наконец, уехал и удастся послать девчонку за чём-нибудь, а самой испортить ужин. Но как назло, они оба были на кухне. Амаль сидела у него на коленях и кормила клубникой с рук. Джалиль аккуратно откусил половинку, а потом взял ягоду из её пальчиков. Он испачкал соком кончик её носа, и следом снял капельку губами. Клубничка, полетела в её приоткрытые губы.
— Ты же знаешь, как я тебя люблю, правда? — шепнул, но так, чтобы застывшая в дверях невестка услышала.
— Ой, кажется мы не одни, — Аля подскочила, краснея, — Заходи Джабира, я приготовила для малыша запеканку с мясом, думаю, он ещё маленький, чтобы есть окрошку.
— Я не буду, есть твою стряпню, и Икраму приготовлю сама. Может ты в еду яду подсыпала, — буркнула черноволосая.
— Икраму разрешает папа, а ты, если не хочешь, можешь идти к себе, голодная. Мы хоть и не бедствуем, но зря переводить продукты не стоит. — Улыбнулся неожиданно появившийся Алим, — Минуту я только руки помою.
Все дружно уселись в столовой. Даже Икрама посадили в специальном кресле. Он за обе щеки уплетал запеканку. А Алим с Джалилем нахваливали новое блюдо, которое никогда не ели. Покормив сына, Джабира сунула ему бутылочку с соком и тоже принялась есть. А что было делать, готовить запретил муж, а кушать, если честно хотелось. Когда дошла очередь до чая и торта, Алим расплылся довольной улыбкой.
— Завтра готовит Амаль. По-крайней мере завтрак и ужин. Как насчёт блинов невестка?
— Ну, если хотите, то я приготовлю, — промямлила Аля, видя, что Джабира чуть зубами не скрипит.
Утром пришлось рано встать, чтобы накормить Алима перед уходом на работу. Аля не жаловалась, наоборот, теперь Джалиль и Алим увидели, что на самом деле, она никакая не косорукая.
Перед уходом Алим, поблагодарил повара за прекрасный завтрак. Джабира снова скрипнула зубами. «Надо же, меня он редко
Когда Джабира вышла на улицу, Аля играла с малышом в какую-то детскую игру, приговаривая: «Ладушки, ладушки. Где были? У бабушки». Малыш заливисто смеялся, сидя у девушки на коленях. Видя, с каким видом Джабира приближается к ней, Аля поспешила включить диктофон.
— Ты что себе позволяешь, тварь, — шипела женщина в гневе, то что сын не боялся чужой девки, было последней каплей, — Мало того что ты у меня Джалиля отобрала, теперь хочешь и мужа с сыном отобрать. Джалиль должен был жениться на мне, но ты его приворожила, ведьма проклятая, и он отказался. Но не обольщайся, я всё равно добьюсь, чтобы он тебя выгнал. Ели он не достался мне, то не достанется никому. Алим сказал, что у вас медовый месяц и вам положены маленькие вольности. Но если бы не запрет мужа, я бы выцарапала твои бесстыжие глаза. У нас не положено миловаться на людях.
— Что-то я не пойму тебя, Джабира, то ты недовольна, что я не сплю с мужем, то тебе не нравится, что я с ним милуюсь. Джалиль сказал, я даже думать не могу о чужом мужчине, это — грех. Мне твой муж не нужен, и ты про моего забудь, — парировала Аля, отдавая ребёнка матери, — Джалиль мой мужчина! Ясно?!
— Тебе в этом доме не место, запомни! Ходи и оглядывайся, русская тварь! — рявкнула Джабира уходящей девушке.
Аля выключила запись, победно улыбнувшись. «Вот оно что, ревность. Она влюбилась в Джалиля до свадьбы с его братом». Аля вдруг сравнила вечно сурового Алима и нежного Джалиля. Увидела, как бы со стороны их сценку на кухне. Теперь Аля знала, что с его стороны всё не было игрой. Джалиль на самом деле признавался ей в любви, целовал нежно руки. «Да, согласна, может Алим обращается с ней как-то не так, как хотелось бы ей. Но Джалиль мой мужчина, мой!» Она прикрыла рот ладонью в изумлении, когда осознала, о чём только что подумала. Нужно было успокоиться. Аля зашла в полукруг розовых кустов и села на лавочку. Она решала про себя одну задачу, теребя край косы. «Нужно покончить со всем этим, жена, значит жена. Не могу же я всю жизнь быть монашкой, да и кто позволит вообще. А потом, со временем всё равно захочется детей. Мама права, мне нужно было родиться как минимум в средневековье. И почему так страшно решиться? Может попросить Джалиля подтолкнуть как-то, но он и так делает всё, что может». Аля закрыла глаза, и перед ними проплыло видение, как она сидит в кресле, раскинув перед ним ноги, на щеках тут же появился предательский румянец.
— Ты поделишься своими мыслями? — муж погладил пальчиком её пылающую щёчку.
Аля вздрогнула от неожиданности. Оказалось, она так задумалась, что не заметила, как он подъехал, крутя колёса руками.
— Я вспомнила родину, — потупилась она.
— При слове родина, на лице не расцветают алые розы, Амаль. Хотя если не хочешь, можешь не отвечать, — он взял её руки и поцеловал ладони, а потом, лизнул большой палец.
Тут же всплыл другой образ. «А-а-а, перестань! Перестань думать об этом!» — заорала она про себя. «Но тебе же хочется это повторить, признайся? И большего тоже хочется», — сказало второе я.