Стань моим монстром

Олешкевич Надежда

Нет, мы с тобой разойдемся только когда разберемся с тем, что ты со мной натворила, маленькая зверюга. А после сама решай, как справляться с учеными, в чьи руки тебя передам. Там сама доказывай что не убийца, не монстр, не умеешь превращаться в гатагрию, не способна разорвать глотку каждому встречному, что хорошая девочка.

Снова связал Ей руки, стараясь сильно не сжимать, от чего получилось еще свободнее, чем было ранее.

А хотел ведь наоборот. Ладно, пусть так.

Как только руки мои разомкнулись, показалось, что отпустил

ценную вещь, которая сейчас встретиться с землей и разобьется вдребезги. Девица плюхнулась на траву, сразу же поворачиваясь ко мне. Глаза Ее, что смотрели из-подо лба, в этот момент были наполнены дикой неприязнью.

Мар!..

Снова повторилась боль, та старая, которую испытывал возле гнезда птаоса. Оказывается, ее бывает так много разновидностей. Лопатки, гортань, ребра, легкие, и много всего остального в области груди обожгло тысячами мелких искр. Я не сдержался и упал на одну руку.

И пусть после этого не отрицает своей вины!

– Перестань, - поднял на нее взгляд во время очередной попытки вздохнуть.

И боль утихла. Снова посмотрел на Нее, хватая ртом воздух. Былая неприязнь у той исчезла. Теперь заметил только любопытство вперемешку с замешательством. А жгучее напряжение в моем теле стало терпимым, всего лишь давящим, сносным. На такое можно не обращать внимание. Но рука сама потянулась, чтобы потереть грудь.

– Что это сейчас было? – спросил я через пару минут, выпрямляясь.

Девица не ответила. Она в непонимании только хлопала глазами, так и не открывая рта.

Интересно, умеет врать с помощью своих же эмоций?

– Боль в груди. Знаю, что из-за тебя, - и потер рукой, хоть это толком не помогало.

– Значит, не пропало, - прошептала Накира сама себе. – Хавид говорил, что слишком просто. Но ведь действует только на рассто..
– и посмотрела на меня, прикрывая рот.

Что не пропало?

Я приподнял брови, вопросительно смотря на Нее.

Не понимает?

– Что не пропало? – пришлось повторить вслух.

Накира заметно сомневалась, поджимала губы, но потом вздохнула и ответила:

– Проклятие, - и замолчала.

Ты издеваешься?

Меня начала раздражать эта медлительность.

– Ну и?

– Там сложно.

Она отвернулась, хмуро сводя брови. И это было удивительнее всего, ведь показалось, что ей стыдно. Краской не залилась, но пыталась как можно дальше отвести взгляд, только чтобы выглядеть непричастной ко всей этой дурацкой ситуации.

Там сложно… Вот как с Ней разговаривать? Искать определенный подход или вытрясти всю правду?

Я потер глаза, давая себе время хоть что-то придумать. Но ничего не приходило в голову. Не знаю как с Ней обращаться. И это дезориентирует. Смотришь на милое личико, которое любыми способами пытается отвернуться от тебя, и не понимаешь – на самом ли деле его обладательница лишила жизни человека. И вроде бы говорим – если можно это подобие назвать разговором - о каком-то проклятии, все равно внутренний

голос задает один и тот же вопрос: «Убила?».

– Хорошо. Можешь сказать только то, что мне стоит знать.

Казалось бы – простая фраза, ничем не ограничивающая и ни к чему не принуждающая, но девица еще сильнее нахмурилась, теперь уже поджимая губы.

– Как от этого избавиться?

Сейчас Она должна была ответить. Но реакция углубилась, голова еще больше отвернулась, а сопение стало слышно с моего места.

Это нормально?

– Говори уже! – не выдержал я.
– Или тебя надо заставлять?

Накира резко повернулась, пару секунд еще сжимала губы, но потом выдохнула.

– Загадала желание на красную звезду. И это стало проклятием. А дальше…

– Подожди, - приподнял я руку.

Опять звезда.

Не мог больше сидеть, поэтому встал и начал прохаживаться.

– Когда это было?

– Полтора или два месяца назад, - пожала Она плечами.

Накира попыталась расположиться удобнее, выпрямила спину, вытянула ноги, но только тяжело вздохнула и снова завалилась на бок.

Значит, это та красная звезда. Значит, именно Она появилась в том розовом платье на поляне. Значит, все эти чувства при виде Ее из-за проклятия.

– Желание… - остановился я. – Какое желание?

Она наклонила голову и что-то пробубнила себе под нос.

– Какое? – спросил, присев напротив Ее и приподнимая подбородок, чтобы не могла больше отвернуться.

Но от одного прикосновения все изменилось. Снова ощутил жар Ее кожи, увидел глаза полные ожидания и надежды, почувствовал небывалую легкость в груди, к тяжести в которой уже почти привык. Она рушила вторую стену, возведенную уже между нами, укрепляла связывающие нас нити, заставляла забыть все то отрицательное, что думал о Ней. И призывала снова называть Она с придыханием, восхищением, наслаждением.

Нет!

Я одернул руку, сразу же отворачиваясь.

– Ты издеваешься? – потрясенно выдохнул, только сейчас замечая пропажу.

Его не было, исчез, растворился. Остались висеть только веревки, которыми привязал сарена к стволу дерева. Подошел туда, потоптался на одном месте, узнал, что его освободили с помощью моего же кинжала, ведь четко наблюдался разрез.

Неужели сначала перерезала их, а потом только взялась за себя?

– Зачем отпустила сарена? – повернулся к Ней.

– Кого?

Зверюга, хватить играть со мной.

Поднял Накиру за локоть, не обращая внимание ни на какие чувства, начавшие бунтовать даже от прикосновения сквозь грубый материал, и подвел к дереву, где когда-то был привязан сарен.

– Зачем. Ты. Его. Отпустила? – чуть ли не шипел я.

– Ты про гигантскую ящерку? – от этих слов глаза Накиры на миг блеснули оранжевым цветом.

Это напугало и заворожило одновременно.

Что ты такое, зверюга?

– Отпустила погулять, - и улыбнулась, смотря куда-то вдаль.