Стань умнее. Развитие мозга на практике
Шрифт:
Но едва исследовательница начала свои объяснения, Энгл тут же прервал ее.
«Так это что, исследование с пассивным контролем?» – спросил он, высказывая именно то сомнение, которого от него ожидала Джегги. Речь шла об отсутствии «активной» контрольной группы, которая занимается в исследовании чем-то, что очевидно не приносит пользы, но у участников поддерживается впечатление, что это полезное занятие. Зачастую данный подход приводит к эффекту плацебо.
«Да, контроль был пассивный», – ответила Джегги.
«И все испытуемые
«Да, дома. Мы использовали файл блокировки, чтобы проверить, следуют ли они инструкциям. Меня беспокоил этот вопрос. Но мы были приятно удивлены – все люди четко выполняли предписания».
Энгл протяжно вздохнул. «Так, значит, активного контроля не было?»
«В этом исследовании – нет. Но нас ведь интересовало…»
«Исследования обязательно должны включать группу активного контроля, Сюзан. На мой взгляд, если нет контрольной группы, значит, есть группа бесконтрольная», – громко перебил ее Энгл.
«Да, но нас интересовало прежде всего влияние частоты занятий, и мы хотели узнать, обнаружим ли зависимость “доза-эффект”».
«Ну да, ну да…» – пробормотал собеседник, очевидно, стараясь быть вежливым, без особого, впрочем, успеха.
«И показатели обеих активных групп в результате тренинга улучшились».
«Да. Понятно. Ладно».
Указав на один из графиков, отображающий, насколько повысилась в ходе тренинга эффективность решения задач N-back, Джегги продолжила: «Эти две группы уже через пару сеансов сравнялись и…»
Тут Энгл снова перебил ее: «А не могли бы вы дать мне некоторое представление о масштабах этих изменений? – спросил он, указывая на один из графиков. – А то из графика трудно понять, насколько они велики».
«Если смотреть на средние улучшения при прохождении заданий N-back, которые мы выявили в ряде других исследований с участием молодых людей, то это обычно повышение примерно на два уровня. В данном исследовании в группе выявлено улучшение на один уровень. То есть ровно наполовину».
«Прежде чем говорить о результатах, позвольте мне задать вам вполне логичный вопрос, – сказал Энгл. – Вы всегда утверждали, что N-back и сложная задача на запоминание цифр отображают различный разброс подвижного интеллекта. У меня имеются данные, которые я собираюсь представить в своей завтрашней речи. Они свидетельствуют о том, что в зависимости от генеральной совокупности в выборочном наблюдении N-back, по сути, не слишком сильно влияет на дисперсию показателей подвижного интеллекта. Итак, когда вы используете N-back, на какой именно аспект подвижного интеллекта вы воздействуете?»
Характер беседы явно поменялся: разговор превратился в нечто сильно напоминающее допрос.
Джегги ответила: «Есть исследования – пусть не конкретно наши, а другие, на базе молодых людей, – которые позволяют сделать вывод, что это что-то вроде объема рабочей памяти, определяющего, сколько элементов люди могут хранить в мозгу, как они подавляют отвлекающие
«Но тут вы явно делаете слишком большой прыжок. Я имею в виду, как мне думается, борьба с посторонним вмешательством действительно важна, но у вас нет абсолютно ничего, что бы прямо указывало на улучшение данного аспекта».
«Нет, у меня имеются данные, которые это подтверждают. Правда, они получены в другом исследовании. Но если посмотреть на некоторую имеющуюся у нас информацию по переносу эффекта, становится очевидно, что благодаря N-back дети, например, гораздо лучше справляются с посторонними помехами. После тренинга они делают меньше ошибок в тестовых словах. И это наблюдается только в группе, прошедшей тренинг N-back; в неактивной контрольной группе данная тенденция отсутствует. А еще дети начинают делать меньше ошибок в тестах по принципу “да/нет”. А в качестве мер переноса, – продолжила Джегги, указывая на график, отображающий улучшение рабочей памяти и подвижного интеллекта, – мы использовали суммарные баллы, объединяющие матричное логическое мышление с блок-схемой, а также задания с использованием цифрового ряда и буквенно-числовой последовательности».
С выражением невероятного удивления на лице, будто исследовательница только что позволила себе какую-то жуткую бестактность, Энгл указал на ее стенд и спросил: «Вы объединили матричное логическое мышление с цифровым рядом?»
«Нет, – поправила собеседника Джегги, – мы объединили его с блок-схемой, а цифровой ряд с буквенно-числовой последовательностью».
Указав сначала на одну, а затем на другую пару, Энгл сказал: «Но ведь тут же имеют место две совершенно разные конструкции! Это все равно что валить в одну кучу яблоки и носорогов».
«Ну, мы провели корреляцию и факторный анализ, и теперь они, кажется, вполне совместимы».
Нахмурившись, словно судья, только что услышавший от обвиняемого в убийстве, что жертва сама наскочила на нож, Энгл спросил: «И это, по-вашему, факторный анализ?»
«Ну, это корреляция. Мы рассматривали их и по отдельности. Но результаты были те же».
«Ну да, ну да…» – произнес ее собеседник.
«Так что, – продолжила Джегги, указывая на второй график результатов, – тут мы обеспечили корреляцию баллов рабочей памяти. Таким образом, мы наблюдали общий эффект, который…»
«А мерой рабочей памяти является цифровой ряд?» – опять перебил Энгл. (Задачи с применением цифрового ряда позволяют оценить, сколько названных подряд цифр человек может точно воспроизвести в обратном направлении.)
«Цифровой ряд и буквенно-числовая последовательность».
«А вы использовали только буквенно-числовую последовательность? Потому что это единственное, что позволяет оценить рабочую память. Цифровой ряд – вот мера первичной памяти».
«Мы получаем такие же результаты, и когда используем их в комбинации, и когда этого не делаем».