Станция Араминта

Вэнс Джек Холбрук

– Опишите нам в двух словах, в чем именно заключаются эти споры.

– Там существуют две основные фракции: группа «Жизнь, мир и свобода», которая стремится к проведению так называемых «прогрессивных перемен» и «Старые Натуралисты», которых ЖМСеры называют «Старые Натуралы» или «наблюдатели за птичками». На самом деле Старые Натуралисты просто хотят сохранить Кадвол, как природный заповедник.

– А какова твоя точка зрения на эти вопросы? – спросил профессор Дейс.

– Хранитель официально нейтрален, – улыбаясь покачала головой Вейнесс, – А я член его семьи.

– А где ты предпочитаешь жить? – спросила Адара Клаттук, – Здесь или на Штроме?

– Я и сама часто

задаю себе этот вопрос. На самом деле их очень трудно сравнивать.

– Но разве на Араминте не хорошо жить? Разве можно даже задумываться на этот счет?

– Ну… Троя не так хороша, она совсем не подходит для людей. Троя это земля сил и простора: она не обязательно груба и жестока, но и доброй ее определенно не назвать. Когда я думаю о Трое, я всегда испытываю два вида эмоций: волнение и изумление. Эти эмоции всегда с нами, и они часто взывают к нашей смелости. Зимой в наших домиках, стоящих на прибрежных утесах, мы чувствуем силу штормов и видим, как огромные волны разбиваются о скалы. И хотя мы знаем, что находимся в безопасности, все равно наше наслаждение частично вызвано волнением и страхом. Некоторые отчаянные люди получают удовольствие от занятия, известного у нас под названием «штормовое плаванье», они выходят в море и бросают вызов самым свирепым бурям. Иногда мне кажется, что они больше всего наслаждаются, когда, чудом оставшись в живых, возвращаются в док. Естественно, штормовые лодки очень прочные и тяжелые; в море они представляют собой великолепное зрелище. Однажды, когда я была еще совсем маленькой из окон нашего дома я видела, как штормовая лодка врезалась в скалу и утонула, но даже сейчас, когда я вспоминаю об этом, во мне поднимаются странные эмоции, которые мне трудно описать.

Иногда мы из наших домиков выезжаем в наши старые знаменитые гостиницы. Самым моим любимым местом является «Железный капитан», который построен на прибрежном утесе. Зеленые волны выбегают из моря на скалы и подбрасывают вверх на сотни метров облака белой пены. Ветер ревет; облака несутся по небу, дождь и град барабанят по крыше, а молнии волнуют душу, как прекрасная музыка. В такое время у нас готовят специальный горячий суп и ромовый пунш. Когда мы, наконец, отправляемся спать, то всю ночь слышим рокот моря и завывания ветра, ударяющего в скалы. Когда мы куда-нибудь далеко уезжаем с Трои, то воспоминания о «Железном капитане» вызывают у нас тоску по дому.

– Посетители часто удивляются, – сказал профессор Дейс, – почему Общество построило Штрому на Трое, когда под рукой столько более удобных для этой цели мест. Ты можешь нам это объяснить?

– Думаю, они хотели ограничить население, не прибегая к численному лимиту.

– А население там невелико?

– Около шестисот человек. Когда Общество еще высылало субсидии, то население составляло около полутора тысяч.

– А чем занято Общество теперь? Оно все еще следит за охранной политикой?

– Насколько я знаю, нет.

– Расскажи нам что-нибудь о твоих обычных ежедневных занятиях на Штроме.

– Я не думаю, что это будет кому-нибудь интересно, – после недолгого колебания ответила Вейнесс.

– Можешь включить в свой рассказ парочку веселеньких анекдотов м сразу же привлечешь внимание к своему рассказу, особенно, когда слушатели поймут, что он заложит основу для будущего экзамена.

– Дайте мне подумать. Я даже не знаю, с чего бы начать. Все знают, что Штрома построена на фиорде с таким же названием. Мы живем в лучших старых домах, остальные были снесены и от них остались только сады. В самом конце фиорда расположены дачи; почти сотня гектар земли спрятана под стеклянным колпаком.

– Почти каждая семья

имеет свою дачу: на прибрежных скалах или у горного озера или где-то в торфянике. Там отдыхают и развлекаются. Ребятам там просто раздолье. Днем, а иногда и по ночам, мы гуляем, часто в одиночку и наслаждаемся уединением. Андорилы научились нас не беспокоить. Токтаки иногда устраивают засады, но мы стараемся их обходить стороной. Однажды, когда я гуляла по торфянику, я наткнулась на огромного матерого андорила, который сидел на камне. Он должно быть был ростом около четырех метров, с черными изогнутыми рогами на плечах и с гребешком из пяти костей. Он очень внимательно следил, как я проходила в сотне шагов от него. Я знала, что он бы с удовольствием съел меня, и он знал, что я это знаю. Он так же знал, что я не убью его, если он на меня не нападет, поэтому он сидел спокойно и только раздумывал в жаренном или тушеном виде я буду выглядеть аппетитней. Я могла разглядеть мельчайшие детали на его морде, на которой было озадаченное выражение, так как он чувствовал, что я могу прочитать его мысли.

– И ты не испугалась? – изумилась Зараида Лаверти.

– В каком-то смысле немножко испугалась. Но у меня был наготове пистолет. И настоящей опасности вообще-то не было. Если бы я гуляла ночью, то одела бы инфракрасные очки. Здесь, на Араминте, конечно, о таких вещах можно не беспокоиться.

– Ты ходила гулять по ночам? Одна?

Вейнесс засмеялась.

– Иногда по ночам, когда море спокойное, особенно если еще на небе и Лорка и Песня, я даже купалась.

Глауен искоса взглянул на Арлеса и заметил, что тот покачал головой, а потом исподлобья уставился на Вейнесс. Потом Арлес опустил голову и сделал вид, что пишет в тетради какие-то заметки. Но вскоре он опять внимательно исподтишка посмотрел на Вейнесс.

– Ты должно быть нашла прибрежный домик очень скучным, – сказала Вервайс Оффоу – после своих сражений с природой, не говоря уж об андорилах. Ты, наверное, скучаешь живя здесь.

– Позвольте мне высказать суждение, – лениво сказал профессор Дейс, – которое Вейнесс, благодаря своей скромности, может быть и не рискнет высказать сама. Она провела значительное время на Земле, где знают что такое настоящая сверхцивилизация, и я серьезно сомневаюсь, что она может рассматривать жизнь в Речном домике в таких выражениях. Скучно? Хранитель постоянно принимает гостей со Штромы и из внешнего мира. Я подозреваю, что Вейнесс находит жизнь в Речном домике одновременно возбуждающей и безмятежно спокойной, но только не скучной. Станцию Араминта вполне можно рассматривать как тихую заводь, где мода и увлечения устарели уже лет на десять.

Вервайс пришла к заключению, что она ненавидит этого профессора сильнее, чем любого из знакомых ей мужчин.

– Речной дом действительно очень тихое место, – улыбнулась на это замечание Вейнесс, – Здесь у меня как никогда раньше остается очень много времени для себя, и это мне очень нравится.

– А бывают ли на Штроме любовные интриги? – спросила Оттилли Ведер, – Кто устраивает ваши браки?

– На Штроме не принято устраивать браки. А любовные интриги? Они там случаются так же как и везде.

– И теперь мы поблагодарим Вейнесс, – оборвал их, выпрямившись на стуле профессор Дейс, – боюсь, что далее наше обсуждение начнет затрагивать слишком личные вопросы.

7

Ранним вечером Дерзкие Львы собрались в «Старом дереве», чтобы выпить кувшинчик-другой винца, посплетничать, обсудить планы и поговорить о космических яхтах. Почти все пришли с книгами, как будто намереваясь позаниматься, но на самом деле никто всерьез не собирался корпеть над учебниками.