Станция-призрак

Калинкина Анна

и получится, а пока надо набраться терпения. И она ждала, но ве-

рила, что мать сама ее ищет, не может не искать.

Но чем дальше, тем меньше оставалось надежды. В первые го-

ды после Катастрофы были заселены почти все станции метро от

Баррикадной чуть ли не до Планерной — так, по крайней мере,

люди говорили. Что там ближе к центру творилось, только слухи

доходили. Вроде бы на Пушкинской фашисты обосновались, на

Китай-городе — бандиты. А у

них тут народ был попроще. Так, по

крайней мере, сначала казалось. И челноки еще могли пройти от

кольцевой, с Ганзы, чуть ли не по всей ветке — да только мало кто

в последнее время на это решался. Незачем было — люди тут жи-

ли бедно, и почти не могли ничего ни продать, ни купить. Еще в

первое время, когда удавалось много полезного найти на поверх-

ности, шел активный товарообмен между станциями. Теперь бли-

жайшие окрестности были уже исхожены, многое, что не успели

забрать, сгнило за эти годы. А то, что еще оставалось, все труднее

становилось добывать — у города появились новые хозяева. И лю-

ди интересовали их — как добыча. Немногие отважные сталкеры

еще продолжали подниматься на поверхность, но опасностей бы-

ло все больше, а добыча все скуднее. Пришлось научиться выра-

щивать в туннелях шампиньоны, употреблять в пищу крыс, кото-

рых специально для этой цели разводили. На некоторых станциях

держали свиней, но Верховный был почему-то категорически

против свинофермы на «Спартаке». Возможно, считал, что оту-

певшими от вечного недоедания людьми управлять легче.

Жить в метро тоже становилось все страшнее. Не так давно

случилась какая-то авария на Октябрьском Поле, и все оттуда

разбежались. И совсем недавно дошла весть о резне на Полежаев-

ской. Говорили, что на Беговой даже туннели в ту сторону взорва-

ли. И Нюта поняла, что это конец. В глубине души она, конечно,

упрямо надеялась на чудо, но умом уже понимала — никакого чу-

да не будет. Если мать не нашла ее до сих пор, то теперь этого точ-

но ждать не приходится. И защиты просить не у кого.

Может, оттого их и выбрали. У Крыси мать умерла несколько

лет назад, и других родственников не было. Нюта заметила — для

жертвоприношения чаще выбирали сирот. Все помнили один

случай, когда увели наверх слабоумную дочь пьяницы Тамары.

Тамара еще со времен Катастрофы повредилась в уме и готова

была пить все, что горит. Оттого и дочь у нее получилась не впол-

не нормальной. Верховный убедил Тамару отдать дочь для жерт-

вы — мол, все равно она не жилица, это и врач Николай Федоро-

вич подтвердил. И Тамара вроде сама согласилась,

но потом сов-

сем спилась и стала нести что-то вовсе несуразное и непотребное,

говорить крамольные речи. Через несколько дней ее нашли в уг-

лу станции — скрюченную, совсем синюю, но, как объявили по-

том, «без признаков насильственной смерти». Николай Федоро-

вич сказал — выпила что-то техническое, перепутала. Никто осо-

бо не удивился — в таком состоянии Тамара что угодно выпить

могла. Но уж больно своевременно эта смерть случилась.

А им с Крысей вместо матери стала баба Зоя. И заботилась о

них, учила, лечила. Вот только спасти не могла.

Баба Зоя по памяти рассказывала им сказки. В этих сказках

принцессы попадали в беду, но в последний момент их спасали

какие-нибудь дураки или рыцари, а может, рыцари-дураки, кото-

рым не жилось спокойно, которые предпочитали искать опаснос-

тей и приключений себе на все места. Нюта точно знала — на

станции спасать их с Крысей дураков не найдется.

— Крыся, — спросила Нюта, — а что баба Зоя про Тушинскую

рассказывает? Там ведь тоже люди живут?

С Тушинской изредка приходили торговцы, впрочем, с ними

старались все вопросы решить побыстрее. И не вести досужих

разговоров — за этим следили люди Верховного.

— Баба Зоя про это почти не говорит. Сказала, что всякий

сброд там живет, с которым людям и знаться ни к чему. А вот

Галка, повариха, рассказывала, что там республика, правит там

бургомистр Гришка, и будто бы жить там можно совсем неплохо.

К ней приходил один, оттуда, нравилась она ему, вроде даже с со-

бой звал.

— А она что ж?

— Да она тут привыкла. А потом — боится она.

— Что Верховный не отпустит?

— Верховный-то, может, и отпустит, он открыто возражать не

любит. Поулыбается, согласится, а потом, — Крыся понизила го-

лос, — ее мертвой найдут, как Тамару. И скажут — сердечный при-

ступ. А кому охота доискиваться? Не любит он людей выпускать

со станции, чтоб лишнего не растрепали.

— Никто не выйдет отсюда живым, — машинально сказала

Нюта.

— Вот-вот.

Сказанное было похоже на правду. Не зря же Верховный даже

надписи на стенах не стал переделывать, оставил в прежнем виде.

Чтобы все выглядело как обычно — ну, живут себе люди, молят-

ся своим богам, как умеют, кому какое дело. Видно, понимал —

если вскроется то, что он тут вытворяет, по головке его не погла-

дят. Впрочем, вмешиваться было некому, на соседних станциях у