Станция Солнечная долина
Шрифт:
– А как ты догадалась?
– удивился Вихарт.
Ужин в доме Торстенов проходил мило и по-семейному, у зажженного камина, над которым висел венок из хвойных веток с вкраплениями красных ягодок. Присмотревшись, я с удивлением поняла, что ягодки свои, аутентичные, растут прямо среди иголок вместо шишек. Запах в зале стоял по-настоящему новогодний: елка, цитрусовые и неуловимый сладковатый оттенок корицы и гвоздики. К десерту подали глинтвейн - и витавшие в воздухе ароматы получили объяснение.
Я фыркнула в бокал, чуть не обрызгав длинное, почти в пол, платье-футляр. Швея мне выдала его чуть ли не силком, присовокупив
– и клятвенно пообещала.
Темно-красное, насыщенного винного цвета, платье село на меня как влитое. До середины бедра шла вставка из тончайшего гипюра, позволявшая ходить, но при этом соблюдавшая правила пристойности. Как я выяснила, обнажение колен в этом мире хоть и не поощрялось, но и не запрещалось. Так что мой алый наряд нуждался лишь в минимальной обработке: чуть прибавить плотности, чтобы меньше просвечивали очертания тела.
– Есть такая традиция. Раз в год премии вручают деятелям искусства, - обтекаемо пояснила я.
– И проходить им положено именно по красной ковровой дорожке. Чтобы платья дам смотрелись лучше.
– Наверное, для того и здесь так сделано. Я как-то никогда об этом не задумывался, - растерянно пробормотал Вихарт.
– Да и ни к чему это, - весомо постановил доктор, и тема дорожек была исчерпана. После нее обсудили погоду (ужас ужасный!), новые веяния технического прогресса (отличная игрушечка этот ваш снегоход, а сделайте мне такой же, а то до больных по заносам не доехать) и, разумеется, падение нравов молодежи - куда ж без этого.
Вместе с нами ужинали сыновья доктора Торстена. Тот, что постарше, Кзавер, готовился последовать путём отца и заканчивал медицинский университет, а младший, Теодор, пока не определился. Время для решения у него еще было - парню недавно исполнилось четырнадцать.
Вот их-то и вовлекли в беседу таким своеобразным образом. Мефру Торстен похвалила их за усердие в учебе, так что младший аж покраснел от активной рекламы. Мне их вряд ли пытались сосватать. Скорее, гордая мать старалась произвести впечатление на Вихарта, потому что следующим посылом прозвучало:
– А Теодор так в последнее время интересуется новинками техники!
– Барбель любяще оглядела великовозрастное чадушко, у которого полыхали уже не только уши, но и шея.
– На днях сам собрал… что-то.
– Приёмник, мам, - пробормотал Теодор едва слышно.
– Низкочастотный.
– Да ну?
– оживился Вихарт.
– А излучатель на каком расстоянии получается поймать?
Мефру Торстен лучилась счастьем - кажется, все же удалось пристроить дитятю в перспективное русло. Я же во все глаза смотрела на юного изобретателя радио и понимала, что вот она, заря эры беспроводных телефонов.
Парень явно разбирался в технике. Глаза у него загорелись, уши полыхали факелами, но уже не от смущения, а вдохновения. Но долго побеседовать на научные темы нам не дали. Теодор успел только сбивчиво объяснить, как он дошёл до идеи беспроводного передатчика звуков, как вмешался его брат.
– Дамы наверняка скучают. Может, обсудите это потом?
– не слишком вежливо оборвал речь младшего Торстена Кзавер.
Его
Значит, такой характер, уже ничего не поделаешь.
– Лично мне все очень интересно. Но вы правы, не каждому уму дано понять такие тонкие материи, - не удержалась от подначки я. Возможно, не слишком тактично по отношению к хозяевам дома, но своим замечанием парень унизил не только меня, но и родную мать, которая сама старательно подняла обсуждаемую тему.
Кзавер побагровел и недовольно насупился, но в ссору не полез. Уже молодец.
– Пойду почитаю немного перед сном, - скомкав салфетку, он небрежно бросил ее на стол, попав краем в тарелку и намочив в соусе, но даже не заметив этого.
– Я тоже!
– подскочил следом за ним младший брат, забыв, что только что увлечённо беседовал с Вихартом.
Отец семейства молча кивнул, отпуская из-за стола отпрысков. Мы в неловкой тишине проследили, как они скрываются за поворотом коридора. Младший, Теодор, был выше брата уже на полголовы и раза в два худее. Рядом они смотрелись забавно, и не скажешь, что разница в возрасте почти десять лет.
– Беспокоит меня этот их клуб, - покачала головой мефру Торстен, когда дети скрылись из виду.
– И настроения там странные бродят. Представляете, Кзавер вчера заявил, что лучше бы мы остались под властью Унтервальда! Мол, там и налоги меньше, и поддержка медицины лучше.
– Думаете, он именно в клубе таких идей набрался?
– скептически хмыкнул Вихарт.
– Сейчас каждый второй юнец искренне считает, что война была зря, а надо было просто тихо сдаться. Меньше было бы потерь среди населения, и долинам куда выгоднее жить под крылышком больших стран.
– Пропаганда, - задумчиво пробормотала я.
– Что?
– переспросил Вихарт, и я поняла, что все смотрят на меня с недоумением.
– Информационная война, - пояснила я.
– Обычное явление. Никогда не слышали выражение «историю пишут победители»? Ну, в мирах с развитыми технологиями историю пишет тот, кто владеет средствами массовой дезинформации. Газеты там, листовки, телевидение… Хотя нет, последнего еще не изобрели же.
Я прикусила губу, осознав, что сболтнула лишнего, но чета Торстенов на мою оговорку не обратила внимания, переваривая новый взгляд на привычные явления.
– То есть вы думаете, кто-то эти настроения провоцирует?
– уточнил доктор.
– Не кто-то, а ваши недавние противники. Причём удивительно слаженно, должна заметить, - прибавила я.
– Раз призыв идет под крылышко не одной, а нескольких стран, значит, имеет место сговор на высшем уровне.
Супруги Торстен и Вихарт смотрели на меня с одинаковой смесью восхищения и ужаса. Мне же после закалки нашими СМИ было все кристально ясно: шла психологическая обработка молодежи. Лучший способ завоевать народ - не оружием, а мирно. Заставить его сдаться добровольно и даже с радостью под предлогом того, что у противника веселее и кормят лучше.