Стандинг, или Правила хорошего тона в изложении главного инспектора полиции Александра-Бенуа Берюрье (Курс лекций)
Шрифт:
Толстый хорошо знает хозяина гостиницы, и тот по знакомству сделал для него большую скидку, потому что сезон уже заканчивался.
Консьерж сообщает нам, посмотрев на доску с ключами, что госпожа Берюрье находится у себя в номере, от чего Мастодонт приходит в дикий восторг.
— Ты отдаешь себе отчет, — говорит он, смело поднимаясь по лестнице, — моя малютка ведь могла пойти погулять, но, нет: она замуровывает себя в своей комнатенке, чтобы подольше подумать о своем Александре-Бенуа и наслаждаться тем, что она худеет.
— Сейчас ты искупишь все твои грехи, — утешаю я его. — У тебя впереди целая жизнь, чтобы превратить ее жизнь в многоцветный рай.
Мы останавливаемся перед дверью с номером 22, что на жаргоне означает «атас» (положение жены полицейского обязывает). Тук-тук! Стучит указательным пальцем толстяк Берю.
Нам отвечает взрыв смеха. Тучного, обильного, радостного органического смеха, который чем-то напоминает бульканье опрокинутой винной бутылки. Берю смотрит на меня и улыбается.
— Она, должно быть, читает отрывной календарь «Вермо», говорит он.
И открывает дверь.
С первого взгляда комната кажется пустой, но мы все-таки решаемся войти. И перед нами открывается необычное зрелище. Берта Берюрье, в ванной комнате, в одной комбинации, сидит на коленях здоровенного мужика не менее десяти пудов весом. Мужик в одних плавках. Никогда еще такая куча живого мяса не сидела на одном биде (потому что громила сидит на биде). Никогда, никогда в жизни я не видел такого скопления сала в таком тесном пространстве. Ванная полна серого и пахучего дыма, и все кажется нереальным в этом чаду. На кафельном полу ванной стоит походная газовая плитка, на плитке чадящая сковорода, на которой в почерневшем масле жарятся около дюжины сарделек.
— Берта! — вопит Берюрье.
Она подскакивает и опрокидывает сковороду. Растекающееся по полу масло обжигает ступни толстокожего ископаемого. Тот издает звук, похожим на мычанье, от которого лопается эмаль ванны и срывается воронка душа. Чтобы облегчить страдания от ожога, он ставит ногу в умывальную раковину и открывает кран с холодной водой. Пол его тяжестью раковина срывается с кронштейнов и падает ему на вторую ногу. И он снова испускает дикий рев.
За это время Берта пришла в себя и с непринужденным видом восклицает:
— Какой приятный сюрприз! Вот чего не ожидала, так не ожидала, конспираторы вы мои хорошие!
Она подходят к нам, пожимает мне руку, а своего обалдевшего мужика целует в губы.
— Я представляю вам своего соседа по номеру господина Альфонса, говорит она.
Сверхтучный склоняет в поклоне свой бюст мамонта. У него двадцать три спадающих каскадом подбородка и свисающие на грудь щеки.
— Мы с господином Альфонсом убиваем время, — воркует хват-баба с курорта Брид, — жизнь здесь не очень веселая. Ты здесь, так сказать, в одиночестве.
Голос господина Альфонса напоминает тоненький голосок евнуха или сюсюкающей
Берюрье смотрит ему вслед и покачивает головой с видом человека, который сейчас вот-вот умрет, или которому обещают, что через неделю его покатают на яхте.
— Хорошенькое дельце! — вздыхает он.
Берта подскакивает.
< image l:href="#"/>— Ты, хам, ты, может быть, думаешь, что между господином Альфонсом и мной что-то было! Мы были легко одеты, потому что в гостинице жарко натоплено, только лишь поэтому!
— Да не в этом дело, — вздыхает Удрученный.
Он показывает на валяющиеся на полу ванной сардельки.
— За твое несезонное лечение я плачу деньги, Берти, а ты, оказывается, не придерживаешься диеты и трескаешь эти сардельки!
Берта раскаивается. Эта добропорядочная душа опускает свои глазки долу. От чувства вины и от того, что ее застали на месте преступления, лоб у нее покрывается пунцовыми пятнами.
— А что ты хочешь, Сандри, как бы ты ни хотел похудеть, но одна столовая ложка натертой моркови и одно яблоко — это согласись, не ужин. Разве после такого ужина будет хороший сон?
Ошеломленный Берю недоверчиво бормочет:
— Ложка натертой моркови и одно яблоко?
— Ну да, и ничего больше! Кроме этого, я ничего больше не ем, я режимлю, — подтверждает она. — Вот, посмотри, на ночь у меня всего литр минералки «Брид»!
Он недоверчиво всматривается в нее.
— А ты, вроде, поправилась, Берта, — спокойно и с упреком бросает он ей.
— Да нет же, — лукавит она.
— Да! — безапелляционно заявляет Берю. — Сан-А может подтвердить. У тебя увеличилось водоизмещение. Я так думаю: вся эта водичка — туфта!
— Ты в своем уме! — возмущается Б.Б. — Она волшебная!
Тут Берю замечает весы. И забирается на них. Затем вытягивает руку, берет бутыль с волшебной водой и, подавляя отвращение, одним глотком опустошает ее. После этого он ставит посуду на место и смотрит на шкалу.
— Причина понятна, — говорит он. — Вместо того, чтобы похудеть, я поправился на целое кило! Ты едешь с нами, Берта! Собирай чемоданы!
Она понимает, что протестовать бесполезно, и подчиняется. Берю собираете пола рассыпанные сардельки и кладет их опять на сковороду. Он усаживается на биде, ставит сковороду на хромированный табурет ванной и с жадностью начинает поедать их. По его губам течет жир.
— Ты хочешь? — спрашивает он меня.
— Нет, иначе я не буду ужинать.
Он пожимает плечами.
— Слабак ты! А у меня закуской аппетит не перебьешь!
Расправившись с первой сарделькой, он рукавом вытирает рот и без всякого злого умысла говорит своей достопочтенной подруге: