Становление Героя Щита 17
Шрифт:
— Да.
Я не дурак, поэтому вечно со всем согласный Ицуки не мог не вызвать у меня подозрений.
— Я так и думал… — протянул Ицуки.
— Ну, как иначе. Твоё Проклятие уже давно должно было развеяться, но твоё поведение не меняется. Разумеется, я думал о том, что с тобой творится.
Конечно, я предполагал, что он мог глубоко сломаться, как Мотоясу. И я не могу отрицать, что обращался с Ицуки примерно так же как с Мотоясу. Но разница в том, что Ицуки чётко отвечал на поставленные вопросы и мог поддержать разговор, когда нужно. Кроме того, он никогда
— Возможно, вы недоумеваете, почему я остался с вами, хотя моё Проклятие завершилось и я пошёл на поправку?
— Ну почему недоумеваю, я вообще особенно не задумывался. Просто решил, что на тебя повлияли чувства Лисии, и ты повзрослел.
Опять же, на самом деле я полагал, что он просто сошёл с ума как Мотоясу.
— На самом деле главная причина — в вашем великодушии, Наофуми-сан.
Да? Я бы, если честно, наоборот назвал себя человеком жадным и прижимистым. Если Ицуки хочет заблуждаться относительно меня, то это его право, но лично я буду считать себя мелочным типом.
— Скажу честно… Мне не хватало храбрости признаться, что я ошибаюсь, а вы правы.
Известная ситуация — гордость мешает признать правоту оппонента, но душа знает, на чьей стороне правда. Это чувство жутко бесит и мешает. Мне тоже иногда из принципа не хочется признавать чужую правоту, хотя в глубине души я понимаю, что неправ. Действительно, если не собраться с храбростью, это может продолжаться вечно.
— Но теперь я могу это сделать. Наофуми-сама, вы не виноваты. Даже самый святой человек покажется злодеем, если слышать лишь всё плохое, что о нём говорят.
— Но я злодей.
Я так воспитал жителей своей деревни, что они с радостью отправились в битву, ставшую для некоторых последней. И даже сейчас многие среди них считают, что лучший способ зарабатывать деньги — это заниматься торговлей. Я не думаю, что человек, который так воспитывает детей, может считаться хорошим.
— Я не рассказал им об ужасах войны.
— Вы всегда защищали их от смерти.
— Но не защитил.
Я не смог спасти всех своих подопечных. Во время битвы с Фэнхуаном были жертвы, в том числе Атла. Кроме того, мы понесли потери во время войны с Фобреем, пусть и небольшие.
— Они и до встречи с вами знали об ужасах войны, потому что росли в кошмарных условиях.
Я задумался о своей деревне. Что ни говори, её жители что тогда, что сейчас живут в смертельной опасности, но почему-то всегда улыбаются. Не скажу, что меня охватила невыносимая ностальгия, но я был бы не против сейчас увидеть эти лица.
— Защитить от войны всех, кого вы знаете — несбыточная мечта. Но я глубоко уважаю ваше стремление.
— …
— Теперь я хорошо вижу, что жители вашей деревни ярко блистают именно потому, что хотят сражаться сами и быть вашими клинками вместо того, чтобы беззащитно ждать от вас помощи.
— Ты мне льстишь?
— Да, это лесть. Но главное — теперь я понимаю, что имели в виду Лисия-сан и Рен-сан, когда уверяли меня, что вы
— Это когда они говорили, что я работаю больше своих рабов?!
Они оба утверждали, что не это имели в виду, но уверяли меня с неподдельным жаром. Я до сих пор помню, как неловко себя чувствовал.
— Наофуми-сан, вы заблуждаетесь.
— В чём?
— Не нужно быть кем-то по своей сути, чтобы спасать людей и направлять их.
Как запутанно выразился.
— Порча, поразившая наш мир, и в особенности Церковь Трёх Героев, заключалась в наивности людей, которые полагались на Героев просто из-за их статуса. Если люди доверяют вам собственную жизнь, то даже благополучное спасение не сможет им помочь.
— С этим не поспоришь.
Ицуки говорит очевидные вещи. Люди, живущие под крылом спасителя, понимают это лишь когда их покровитель исчезает. А если они доверяют ему целиком и полностью, то после этого остаются совершенно беззащитными.
— Мы, Герои, не можем жить в своё удовольствие. Все мы с самого начала должны были вести себя как Наофуми — нести людям радость и не давать им облениться.
Я вспомнил времена, когда занимался разъездной торговлей в Мелромарке. Примерно в то же время Ицуки поддержал восстание в соседней стране, чтобы свергнуть диктатора, но люди не сделали ничего кроме смены правительства и вскоре обнищали. Это и правда трудно назвать спасением.
— Вы ведь поэтому постоянно говорите, что вернётесь в родной мир только после того, как оставите вашим подопечным место для достойной жизни?
— На самом деле это я так хочу отблагодарить Рафталию.
— И всё-таки. Жители деревни знают, насколько тяжело вам даётся защита, и поэтому так хорошо ощущают её. Именно благодаря этому в вашей деревне так уютно. Я тоже хочу защищать её — справедливость, за которую вы боретесь.
— Справедливость…
Я бы не назвал справедливостью то, что считаю правильным. Я совершаю множество ошибок. Неужели Ицуки видит в них справедливость?
— Ты бы лучше не искал во мне справедливость, а помогал Лисии. А про меня… не думай.
Сейчас у меня появилась психологическая устойчивость, а благодаря Рафталии и Атле я научился заботиться об остальных. Например, я понимаю, что должен не ругать Ицуки за то, что он делал в прошлом, а заниматься более полезными делами.
— Я ужасно обошёлся с Лисией-сан. Она страдала от нехватки характеристик, но мечтала стать воительницей… а я поступил с ней так же, как те люди, которых я считал врагами. Я полагал, что заслуживаю уважения и почестей, но моя слабость заставила меня избавиться от Лисии-сан из-за того, что она слишком напоминала меня в прошлом, — раскаивающимся тоном произнёс Ицуки, опуская голову. — Теперь я должен потратить всю жизнь на то, чтобы искупить вину перед Лисией-сан и остановить Маруда. Вот моё преступление и моё наказание.