Становление
Шрифт:
— Понимаю, — задумчиво кивнул он. — Но мы должны найти это племя и вернуть его обратно.
— Я знаю, — кивнула она, — но всё дело в том, что я не представляю, как это сделать.
— Мы заставим их, — решительно начал Арстан, но она перебила его:
— Не получится. Пастухи упрямы. Мы напугали их. Пойми, уж если они решились бросить трёх здоровых парней, своих соплеменников, только для того, чтобы уйти подальше, значит, они не вернутся.
— Мы вернём или уничтожим их, — твёрдо ответил он. — Я не могу позволить каким-то пастухам делать, что им вздумается. Это плохо отразится на мне, как на хозяине замка. Сегодня я не смогу справиться с какими-то пастухами, а завтра меня прирежут эти сопляки, решив, что смогут лучше управлять владением.
—
— Догоним племя, увидим. Сейчас для нас главное найти их. И этого воина. Ты должна вернуть свой меч.
— Меч. Всё правильно. Как я сразу не подумала! — радостно воскликнула Смайта.
— О чём это ты? — не понял он.
— Я же могу услышать свой меч. Он воин, а значит, ни за что не бросит такое оружие. Там, где меч, там и воин. А там, где воин, там и всё племя.
— Вот за что я тебя всегда ценил, — усмехнулся он с довольным видом. — Начинай ритуал. Не будем терять времени. Нужно быстро найти их и вернуть обратно.
— Я сделаю это ночью. На крови раба, – улыбнулась Смайта.
— Кровь раба, — задумчиво повторил Арстан. — Нет. Она слишком слабая. Кровь раба — это кровь труса. Возьми одного из дармоедов. Что ни говори, а кровь крага — это кровь воина.
— Кого именно я могу взять? — осторожно спросила Смайта, опасаясь невольно уничтожить кого-то из его любимцев.
— Можешь взять любого. А лучше того болтуна, что хотел содрать с пастухов шкуры. Он ненадёжен.
— Как скажешь, господин, — усмехнулась Смайта, понимая, что её руками он решил избавиться от одного из слабых звеньев.
Рассмеявшись в ответ, он развернулся и направился к своему шатру, который рабы уже успели развернуть. Поужинав, краги разошлись по своим шатрам, надеясь весело провести свою последнюю ночь на земле владения. Уже вскоре над лагерем начали раздаваться вопли пьяных крагов и крики боли пытаемых рабов.
Убедившись, что говорливый племянник Арста-на тоже успел напиться, Смайта прошла к его шатру и, распустив завязки на груди, вошла внутрь. Увидев вошедшую госпожу замка, молодой краг удивлённо вытаращил глаза и, совершенно забыв, чем занимался, растерянно спросил:
— Зачем ты пришла в мой шатёр?
— Хочу пригласить тебя к себе. Завтра нам предстоит тяжёлая дорога. Так почему бы не развлечься? Пойдёшь или испугаешься?
— Испугаюсь? — разом протрезвев, подскочил краг. — Да я ничего не боюсь.
— Тогда пошли. — Она поразилась его наивности.
На такую простую уловку мог попасться только очень глупый краг. Похоже, Арстан был прав, когда сказал, что этот парень — слабое звено в их караване.
— Возьми с собой кувшин, — усмехнулась она и, развернувшись, медленно направилась к своему шатру, стараясь идти так, чтобы бёдра призывно покачивались, хотя при её изящном, почти мальчишеском телосложении, это оказалось непросто. Услышав за спиной хриплое дыхание крага, она хищно облизнулась и, не оглядываясь, пошла дальше. Теперь, когда он покинул свой шатёр, Смайта была уверена, что он пойдёт до конца. Именно этого она и добивалась. Войдя в шатёр, она круто развернулась и, не давая ему опомниться, впилась губами в губы, обвив шею тонкими, но сильными руками. Едва оторвавшись от него и не давая отдышаться, она указала рукой на стол и попросила:
— Налей мне веселья.
Так краги называли перебродивший сок лесного растения. Самое, смешное, что его тоже добывали пастухи. Только они знали, где, как и когда нужно было собирать этот сок, чтобы потом получить из него этот напиток.
Радостно усмехнувшись, краг склонился над столом. В тот же момент, она ударила его рукоятью кинжала в висок. Удивлённо хрюкнув, краг выронил кувшин и медленно повалился на ковёр. Быстро подхватив кувшин, она поставила его на стол и, достав из угла моток кожаных ремней, принялась ловко связывать свою жертву. Одним движением запихнув ему в рот кляп, Смайта скатала ковёр и, уложив пленника в центр заранее нарисованного круга, принялась расставлять вокруг него чаши с ароматизированным маслом. Сняв со столба факел, она зажгла
Этот кинжал она получила вместе с родовым мечом. Кто и как его сделал, не знал никто, но это оружие было из настоящей закалённой стали. Ритуальные кинжалы вручали крагам вместе с родовым клинком, так как и то, и другое несло на себе заклятие вызова. Изготовление кровных клинков было самым большим и старательно охраняемым секретом северных мастеров. Даже краги, для которых изготавливались эти мечи, ничего не знали о ритуале их изготовления. Единственное, что им всем было известно, так это то, что животное, из бивня которого делали меч, до самого последнего момента оставалось живым.
Когда юному крагу исполнялось тринадцать лет, владетель замка, в котором он жил, собирал большой караван и отправлял посвящаемого далеко на север. Именно там, в холодных, мрачных фьордах, жили те самые мастера, что умели вырезать эти живые клинки. В каждой пещере, где жили и работали мастера, был оборудован неглубокий бассейн, куда помещали пойманного в море зверя. Странное ластоногое, с длинным веретенообразным телом, на суше было неуклюже и неповоротливо и, извлечённое из своей стихии, быстро погибало. Поэтому пойманное сетями животное тащили за кораблём, а потом погружали в бассейн с проточной морской водой. Привязав зверя к прочной деревянной раме, мастера приступали к работе. До самого последнего момента животное оставалось живым. Оно погибало только после того, как клинок был закончен. Мастер наносил ему один точный удар ритуальным кинжалом в сердце и тут же вырубал готовый меч из ещё агонизирующего тела. Как именно и чем обрабатывали мастера бивень, краги не знали. Точно было им известно только одно: бивень смачивали кровью посвящаемого крага и обрабатывали при помощи огромного прозрачного камня, прочность которого превышала прочность железа.
Нанося жертве длинные, неглубокие порезы, Смайта продолжала произносить слова заклятия. Вид льющейся крови возбуждал её, но у неё была цель, и она отбросила посторонние мысли, продолжая ритуал. Истекающий кровью краг забился, как выброшенная на берег рыба, но она прижала его коленом к земле, продолжая полосовать гладкую белую кожу. Вскоре связанный краг больше напоминал освежёванную тушу боска, чем человека.
Отложив кинжал, Смайта начала покрывать своё тело кровью жертвы, стараясь не пропустить ни одного клочка кожи. Через несколько минут она была больше похожа на кровавую статую, чем на хозяйку огромного замка. Закончив окрашивать себя кровью жертвы, она прижала кинжал к груди и, плотно зажмурив глаза, принялась звать свой меч по имени. Тайное имя родового клинка было сказано ей при вручении. Оно произносилось вслух только тогда, когда нужно было найти утерянный меч. И только его владелец и мастер, изготовивший меч, знали это имя.
Звать ей пришлось долго. Лишь через полсвечи она услышала ответный зов. Продолжая звать, она начала поворачиваться из стороны в сторону, чтобы лучше определить направление. Убедившись, что нашла правильное направление, она отметила его на земле и, выйдя из транса, хлопнула в ладоши, вызывая рабынь с водой и губками для омовения. Смыть высохшую кровь рабыням удалось только ценой огромных усилий. Уже под утро, уставшая, но чрезвычайно довольная собой, госпожа Смайта улеглась в постель и ненадолго забылась сном, чтобы с первыми лучами солнца быть разбуженной яростным пинком в бок.