Становой хребет
Шрифт:
— Передавал. В ваши хитрости я особо не лезу, но просил сказать, что в девяноста верстах от станции Могоча есть якутская резиденция Тунгырь. Там бывают связники остатков банд: Артемьева, генерала Ракитина, Говорова.
К ним направлены специальные поисковики золота из эмигрантов-инженеров, которые должны остаться в тайге и заниматься его тайной добычей, а потом переправой его за границу для нужд контрреволюции. Вот и всё.
— Как же ты так, а? — изменился в лице Мартыныч. — Полумёртвым ты должен был об этом сказать мне. Спасибо, что хоть письмо отослал Балахину
Слушай приказ и передай Сохачу. Мойте золото в прежних местах. Именно там бродит где-то крупная потайная артель во главе с удачливым горным инженером Гуреевым. От него уже перехватили двух офицеров с пудом золота на тропе к Манчжурии. Запомни. Балахин сам хотел с тобой повидаться.
— Ладно, запомню. Жив буду, повидаюсь и с тобой, и с ним. А пока надо отыскать Парфёнова. Бывай здоров!
20
Оттолкнувшись от берега, Егор, наконец-то, успокоился. Последний плот, по словам Мартыныча, ушёл трое суток назад, и Быков надеялся, что не догонит неизвестных сплавщиков. Ночевать остановился у Сухой протоки, больно уж чесались руки поохотиться на глухарином току.
Едва забрезжил рассвет, подался в лес. Глухари наяривали вовсю над заиндевелым болотом и плешинами схваченного заморозком снега. Охотник наслушался древних песен, отёр рукавом новенькое ружьё.
Подкрался сажен на двадцать к одному токовику. Дымный порох вырвался сизым облаком из ствола — подсечённый петух грузно шлёпнулся с ветки. Остальные глухари заметались в испуге, и один сдуру сел прямо над головой Егора, тревожно пощёлкивая клювом.
Уже вскинутое ружье медленно опустилось, охотнику стало жалко чёрного красавца. Быков дурашливо свистнул, глухарь квокнул и с грохотом сорвался с дерева. Вот тут и затмил дикий азарт разум Быкова.
Второй выстрел покатился эхом по тайге. Петух с лёту ударился о сухостойный горельник, выпугнув оттуда табун взлетевших капалух.
— Ладное ружьишко, — радостно похлопал Егор тёмные стволы. Сладкий дымок из тёплых гильз щекотнул ноздри.
Освободившаяся от верёвки Верка прилетела на ток и бесилась в лае, гоняя глухарей, негодуя на коварного хозяина за то, что тот не взял её с собой на охоту.
Убитые петухи оттягивали руки, цепляясь крыльями за кочки и лесины. Шибало от них в ноздри горьковатым пером и ещё чем-то таким, от чего радостно колотилось сердце, туманило взор и возбуждало.
Неистребима в человеке вековечная услада охоты, добывания для жизни своей зверья и птицы, злака и плодов. Увидев глухарей, Верка подскочила, выкатив от возбуждения шальные глаза.
— На, побалуй, побалуй, — оправдывался за свою измену Егор, — ты ить дурная, Верка. Всех бы разогнала до срока. А нам плыть скорей надо.
Она легко потрепала их, облизнулась и успокоенная потрусила к берегу реки. Егор отчалил с первыми лучами солнышка, прошившими насквозь безлистую и малорослую высокогорную тайгу.
Над рекой стлались в полёте разноязыкие утки, кучно налетали, соблазняя
В обед сплавщик сварил глухаря на косе, отдохнул малость. Стала почему-то резко прибывать вода. Он погнал шестом плот вдоль берега и вскоре увидел большой затор из огромных льдин на перекате. Чистая вода с рёвом продиралась в щели меж ними.
Егор поздновато смекнул, что близко подходить к затору опасно, неистово заработал шестом, правя к затопленным кустам. Крепко привязал плот к дереву и пошёл осмотреть препятствие. Затор тянулся на полверсты, а дальше бурлила свободная для сплава вода.
Вдруг льдины нехотя шевельнулись, громовый гул ударил в уши, и вся их армада разом стронулась, крошась, вставая на дыбы в бешеном кипении воды. Огромная волна понеслась вниз, расшвыривая по берегам тысячепудовые глыбы. Егор заворожено глядел на эту невообразимую силищу, с ужасом представив себя на плоту в таком водовороте.
Внезапно Быков спохватился и кинулся назад, но паром уже лежал на мокрой гальке далеко от воды, а она всё убывала и убывала. Ругнулся, попробовал его сдвинуть. Тяжёлая махина даже не шелохнулась.
Брёвна успели набрякнуть водой во время сплава, да и перестарался Мартыныч, сделал плот из особо толстых лиственниц.
Егор сгрузил вьюки, подумал хорошенько и взялся за топор. Натесал длинных жердей, по которым хотел скатить плот, вырубил для себя тяжёлую вагу.
Сто потов сошло, пока спустил паром на воду, поддевая его рычагом и разворачивая вокруг своей оси. Только к вечеру отплыл, умаявшись до сонливого отупения. Прокрался меж валунов и оставшихся льдин на перекате, выскочил на вольную стремнину.
И, наконец, тяжело присел на поплавок-чурку, выглядывая место для бивака. Уже в потёмках приметил широкий залив за поворотом косы, причалил и спешно взялся собирать дрова.
Спал, как убитый, а понежиться утром не дозволил местный хозяин. Его привлёк запах варёного глухаря, и, если бы не залаяла Верка, медведь уволок бы котелок с остатками ужина. Зверь так рявкнул на собаку, что спящий человек подскочил в балагане, нашаривая около себя ружьё.
Огромный лохматый медведь яростно крутился у воды, норовя подцепить когтями вёрткую лайку, да так увлёкся, что позабыл о котелке с едой, пятясь задом к Егору. Тот машинально вскинул «Зауэр», но в последний момент пожалел красавца зверя и выстрелил вверх.
Медведь от неожиданного грохота сиганул в воду и поплыл на другой берег, там вылез на сухое, для острастки недовольно рявкнул и лениво пошёл в тайгу. Верка истерично лаяла ему вслед.
Теплынь догоняла плот. Попутный ветер упруго толкал в спину, солнце играло радужными бликами в гребешках волн. С просторных кос тяжело срывались табуны гусей, остановившихся на днёвку.
Они гортанно перекликались, набирая высоту или планируя на пойменные болота к другим стаям, зовущим на кочки, обсыпанные рубинами ягоды клюквы.