Стану тебе женой
Шрифт:
– Идём со мной, – даже не смотрю в чёрные глаза, а просто двигаюсь вперёд, зная, что Сташевский точно пойдёт следом.
И как только выходим из зала ресторана, Радмир хватает меня за руку и впечатывает в своё тело с такой силой, что я едва не падаю, теряя равновесие.
Кольцо на моей талии сжимается до ощутимой боли, но я, стиснув зубы, терплю.
– Я убью его, Наташа, и это будет на твоей совести, – шепчет мне на ухо, а у меня волоски на теле становятся дыбом, но не от страха.
– Успокойся. Идём в уборную, нужно
– Да насрать мне на губу. Ты не слышишь меня, нет?
Сделав резкий манёвр, вырываюсь из стальной хватки и оказываюсь повёрнутой к Радмиру лицом.
Скрещиваю на груди руки, отступаю на один шаг и смотрю на бывшего выжидающим взглядом.
– Пока ты не накосячил, давай сделаем так, как предлагаю я.
Я и сама не понимаю, откуда берётся эта смелость. Но моя внезапно возникшая решительность идёт только на пользу. Я не буду с ним говорить, когда нас может услышать любой желающий, да и пусть сначала успокоится и не рычит на меня, как питбуль без намордника!
Уборную нахожу сразу. Распахиваю настежь дверь и, не оборачиваясь, шагаю прямо к умывальнику. Включаю в кране холодную воду. Жду.
– Ну, я слушаю, – упёршись бёдрами в стену, вымощенную чёрным мрамором, Рад скашивает взгляд в мою сторону.
– Не “нукай”. Не запряг!
Он смеётся в ответ. Громко так, действуя мне на нервы.
А мне не смешно. Один только вид алой крови на его разбитой губе заставляет меня трястись.
Вытащив из диспансера квадратик бумажного полотенца, смачиваю его в воде под холодной струёй и подношу к губе Радмира. Прижимаю слегка.
Встречаемся взглядом. Глаза в глаза.
Он не моргает. Смотрит на меня так проникновенно, что я невольно теряюсь и, не выдержав первой, отвожу взгляд.
– Он же старый, Наташа, – Рад нарушает молчание, но в его голосе больше нет той чужой пугающей интонации. – Да и как человек – говно. Ты бы потрудилась узнать о своём “деде” хоть немного информации прежде, чем прыгать к нему в постель.
– Он не дед!
– Ну, да. Прости, что оскорбил старого кобеля.
– Послушай…
– Нет, это ты меня послушай! – взяв за запястье, отводит мою руку от своей губы. – Этот чёрт пытался убить меня и тебя заодно. Причём дважды.
– Что ты несёшь? – качаю головой.
– Как его фамилия? – кивает на дверь, но я точно знаю, о ком сейчас идёт речь.
– Нет, – снова качаю головой и от испуга прижимаю ладони ко рту, чтобы случайно не закричать.
– Востриков. Ты же помнишь, да, Наташа?
– Врёшь.
– А зачем мне врать? – подавшись вперёд, больно хватает меня за плечи, врезаясь пальцами в кожу будто шурупами. – Я любил тебя, дура! Всегда любил! И сейчас люблю. А ты настолько слепая, что ничего не видишь дальше своего носа. Мне не поверила. А ему? Почему ты поверила ему?
– Дело не в этом, – перехожу на крик. – Дело в тебе! Я не могу простить тебе смерть дочери. И никогда
– Эгоистка. Думаешь только о себе, дура!
– Хватит называть меня дурой, – упёршись ладонями в грудь Радмира, пытаюсь оттолкнуть бывшего подальше от себя, но он не двигается ни с места. – Ты больше мне никто. Никто! Понял?
– А он кто? Кто этот старый пердун Востриков тебе, иначе я не понимаю, Наташа? Ты совсем кукушкой поехала.
– Сергей – мой отец, – выплёвываю с болью, едва не плача, потому что в уголках глаз уже жжёт словно кислотой. – Отпусти меня. Я тебе всё сказала.
Тиски исчезают и я наконец-то делаю глубокий вдох.
Один шаг назад.
Ещё один шаг.
А когда подхожу к двери и хватаюсь за ручку, в спину летит хриплый голос Радмира.
– Востриков реально твой отец?
– Да, – отвечаю тихим голосом, потому что сил во мне почти не осталось, как и эмоций.
В голове набатом стучат одни и те же мысли, заставляя меня возвращаться в прошлое. Перед глазами оживают страшные картинки, которые я так сильно старалась забыть последние месяцы.
Как же так?
Как же…
Слёзы по щекам капают и летят вниз. Я даже рукой их не смахиваю, потому что плевать на всё.
Господи, за что мне всё это? За чьи грехи расплачиваюсь?
Ответа нет. Я не знаю почему.
Тело непослушное, ноги свинцом налиты, будто в тяжёлых кандалах иду.
Увидев меня, Сергей поднимается с места и спешит навстречу, распахивая объятия.
– Всё хорошо, дочь? – хочет обнять меня за плечи, но я качаю головой и делаю шаг назад.
Отрывая взгляд от пола, фокусирую его на морщинистом лице Вострикова. Вот, значит, какой ты, враг моего мужа, – человек, разрушивший мою жизнь, отнявший у меня всё самое лучшее.
Сергей меняется в лице, сказать что-то хочет, но молчит. А я выдавливаю из себя слова, словно достаю из сердца разбитые осколки стекла.
– Ты всё знал? – шёпот моих губ.
– Наташ, давай сейчас уйдём и обо всём поговорим? Но не здесь, пожалуйста.
Ухмыляюсь, глотая слёзы.
“Пожалуйста”
Значит, просить ты умеешь. Было бы смешно, если бы не так обидно. Потому что всё это время я заочно ненавидела и проклинала родного отца!
– Ты знал? Да или нет? – спрашиваю настойчиво и Сергей наконец-то кивает.
– Прости, дочь… Я узнал слишком поздно.
Отвергаю ещё одну попытку обнять меня.
Возвращаюсь к стулу, где оставила свою сумку, чтобы достать оттуда ключи от подаренной машины.
– Забери. Мне не нужны твои подарки, – повесив ручку сумки на плечо, двигаюсь прочь из зала ресторана, но Сергей ловит меня за запястье.
– Постой. Ты не можешь уйти, Наташа. Не горячись и для начала выслушай меня. Пожалуйста…
– Оставь меня в покое, – цежу через зубы, – мне даже в глаза смотреть тебе противно, не то чтобы говорить.