Старатель 7
Шрифт:
— Два года в капсуле… — вздохнула Либерти. — Боже, как я это не люблю!
— Два года в капсуле, и потом безбедная жизнь там, где ты захочешь, — уточнил Хороняка. — Черт! А я готов еще раз лечь в капсулу. Почему нет? Вот только…только мне нужно выпить. Хотя бы один вечер нормально поесть и выпить, а далее согласен. Сам лягу в капсулу!
— Ладно, — махнула рукой Либерти, — я тоже согласна, раз так. Но готова потратить все свои миллионы на то, чтобы мне принесли нормальной еды.
— А я хочу поспать в постели, —
— Нет, нет, нет! — возмутился Юджин. — Какой «хотя бы один вечер»? Какое «поспать»? Мы не можем этого себе позволить! Вы понимаете, что из-за этих своих хотелок мы можем опять подставиться? Если шпик отправит сообщение ВКС, то все понесется сначала! Мы уже проспали два года и они пойдут коту под хвост! И я молчу о том, что если нас засекут, то прежде чем снова прятаться, нам еще нужно будет сбежать, а крейсер — это вам не «Ро-Кот»! На нем особо не полетаешь, эта туша разворачивается на новый курс несколько часов.
— Успокойся, Юджин! — похлопал его по плечу Хороняка. — Если шпик опять отправит сообщение — он сделает это до того, как мы в капсулы отправимся. То есть мы узнаем о неприятностях сразу, и сможем уйти. Но нам всем нужна разрядка, нужно хоть немного почувствовать жизнь, а не лежать как трупы в капсулах, понимаешь?
— Вы рискуете! Очень сильно рискуете! — покачал неодобрительно головой Юджин.
— Без риска скучно, — улыбнулась Либерти, — и вообще, если ты так уж параноишь — отруби нам всем доступ к терминалу связи. В чем проблема?
— А это идея! — оживился Юджин и поднялся из-за стола. — Сейчас так и сделаю.
— Я пойду с тобой, — встал и Хороняка.
— Я как-нибудь справлюсь.
— А я прослежу, чтобы тебе это удалось, — хмыкнул Хороняка.
— А я поем, — заявил Рико.
— Я тоже, а потом спать. Боже, вы не представляете, как я хочу лечь! — вздохнула Марго…
Вечер прошел великолепно. Столовую буквально завалили едой, причем приготовили, разогрели самое лучшее, что только имелось на складах. Либерти даже нашла склад, где хранились личные запасы капитана крейсера.
— Тенуто Сан Гуидо! — объявила она, прочитав название.
— И что? — хмыкнул Хороняка. — Ты так пафосно это прочитала, будто мы тут все должны задохнуться от восторга.
— От восторга можешь не задыхаться, — хмыкнула Либерти, — но вино это 1997 года. Оно старше тебя, твоего отца, деда и прадеда. Такого ты в жизни никогда не пробовал, и не попробуешь!
— Ну, допустим, не старше деда, — хмыкнул Хороняка, — а насчет «не пробовал» — это ты не права. Как раз попробую, прямо сейчас.
Он забрал бутылку у Либерти и отпил прямо из горла.
—
— Алкаш! Нам оставь! — поддержала ее Либерти.
Хороняка оторвался от бутылки, недовольно скривился и сунул бутылку Либерти.
— Фу, ну и кисляк! Будто испортившийся сок!
— Много ты понимаешь! — буркнула Либерти.
— Много, — хмыкнул Хороняка, — например то, что этот шмурдяк еще долго помнить буду. Черт! Вкус этой кислятины даже моим пойлом не перебить!
Он демонстративно вытащил свою флягу и отпил из нее.
— Твоим пойлом можно металл разъедать, — хмыкнула Либерти, — давай Марго, уж ты-то по достоинству оценишь нормальное вино.
Рико глядел на происходящее сквозь опущенные веки. Он в жизни так не наедался. Ему было одновременно плохо и хорошо.
Даже Юджин позволил себе расслабиться: терминал он таки отключил, и теперь можно было не бояться, что кто-то отправит сообщение. Также вспомнил и не просто вырубил, а сломал к чертям терминалы на тех кораблях, на которых они с Рико вернулись к крейсеру, так что он веселился теперь вместе со всеми.
А когда всех еще больше развезло, включили караоке. Голоса, может, у них и были, однако слух у всех как у одного отсутствовал напрочь. Разве что Марго что-то пыталась выдать нормальное, однако слишком уж опьянела.
Разошлись поздно, ближе к трем ночи по корабельному времени.
Завтра утром все они вновь должны были отправиться в капсулы. Ложиться в них пьяными было нельзя, ну а принимать «отрезвляющие» таблетки не стали.
Больше всего возмущался Хороняка, аргументируя тем, что в таком случае вся пьянка была напрасной.
С ним согласились.
Наконец на крейсере наступила тишина. Все заснули, и из кают доносилось сопение, и даже храп. Однако приблизительно через час один из членов экипажа встал со своей койки и совершенно беззвучно выскользнул в коридор…
Хороняка недовольно кряхтел, залезая в капсулу.
— Ох ты ж черт! И чего они такие неудобные?
— Чтобы ты пострадал подольше, — хмыкнула Либерти.
— Я и так страдаю. Знаешь, как мне хреново? — простонал Хороняка.
— Принял бы таблетку как остальные. Мигом бы похорошело, — заметил Рико.
— Ага, конечно! — вздохнул Хороняка. — Она ведь меня трезвым сделает, а я не хочу! Я так не могу и не умею. У меня, черт возьми, организм к такому состоянию не приучен.
— Ну тогда страдай молча, — заявила Либерти.
— Не могу. Я должен поныть.
— Тогда сейчас я тебе еще больше испорчу настроение, — хмыкнула Либерти, когда крышка капсулы Хороняки начала закрываться, а он сам уже удобно улегся на ложементе. — Когда ты проснешься через несколько лет — твое похмелье все еще не пройдет, и ты будешь страдать и дальше.