Старая асьенда доньи Ремедиос
Шрифт:
Капитан помолчал недолго в задумчивости, потом ответил:
– Я вернусь сейчас на бриг и отвлеку хефе Франсиско хитрым вопросом, а когда он отвернётся, вы достанете записку…
Старый водолаз кивнул головой, а потом осторожно спросил, сдвигая шляпу на затылок:
– А позволено мне будет узнать, сеньор капитан, что это за вопрос?
– Да, конечно, – ответил капитан, уже вставая. – Я хочу спросить у него, что ему завтра поднять со старого галеона – золотые самородки или золотые слитки?
Старый водолаз оторопело посмотрел в лицо капитана
– А там есть золотые слитки?
Капитан в это время стал отряхивать себя от песка, поэтому он ответил не сразу.
– Да, есть, – наконец, невнятно произнёс он. – Они лежат под развалившейся кормой «Сан Габриэля».
****
Капитан стоял на широком и длинном пляже возле марокканской деревни Сиди Каоки, на прибрежный песок которого обрушивались страшные волны.
Это был свелл – волновой массив, движущийся из эпицентра шторма, и эти волны были несоизмеримы ни с чем, ни с домом, ни с горой, они были выше его сознания, таких волн он никогда ещё не видел, а то, что он видел сейчас перед собой, можно было назвать одним словом – «чистилище».
В следующий миг капитан оказался на гребне такой волны. Его окружали тьма и беспросветный туман, а ветер был такой силы, что на склоне одной волны он вызывал множество других: ветер создал волны поверх волн, и удержаться наверху такой волны капитан просто не смог. И скоро он оказался под водой, где волна держала его, играя с ним в смертельные игры, где становилось всё темнее, где он забыл, что здесь «верх», а что «низ», и где пена отрезала ему путь наверх и не давала дышать, и не давала опору, чтобы подняться и сделать вдох.
И тогда он нырнул ещё глубже, и чем больше была глубина – тем спокойнее была вода, и скоро он смог вынырнуть позади волны, вдохнуть полной грудью и проснуться…
На следующий день дон Барреро опять лично следил из шлюпки за тем, как капитан ныряет, потому что на вчерашний вопрос капитана он быстро ответил, словно ничуть не удивившись: «И самородки, и слитки». Сидящий сейчас рядом с ним в шлюпке капитан Фишер был само нетерпение, он едва сдерживался, чтобы не вскочить и не закричать на капитана, который медленно готовился к погружению.
Капитан нырнул и сначала увидел под водой пузатые борта «Сан Габриэля» – они нелепо раскинулись на морском дне, полускрытые нагромождениями коралловых камней, а потом он опять попал в олибу, и все ненужные сейчас его мысли, все его переживания покинули его, и ему осталось только сосредоточиться на ощущениях своего тела.
Живот и поясница, поясница и шея: он чувствовал в них напряжение и тут же ощущал расслабление в этих местах, и осознание немыслимого, безграничного покоя уже захватывало его обмякшее тело, а руки сами шевелились, набрасывая в сетку невесомые сейчас коралловые камни, ноги скользили в поисках нужного места, а мягкие губы беззвучно шевелились в привычном отсчёте времени. Когда истекла минута, капитан расстегнул балластный пояс и всплыл на поверхность.
Тут его с нетерпением ждали. Капитан Фишер закричал
Камни в сетке в этот раз были все, как на подбор, крупные и, как оказалось, все они внутри содержали золотые самородки величиной с голову младенца и золотые слитки – весомые кривоватые округлые чурбаки с выбитыми на них цифрами декларации. Пустых коралловых камней не было совсем.
Когда в сетке остался последний коралловый камень, капитан шагнул к старому водолазу, заворожённо следящему за молотком в руках капитана Фишер, и прошептал ему на ухо:
– Сразу берите вправо.
Сеньор Ромеро скосил на капитана усталые умные глаза и коротко кивнул. Капитан стал готовиться к следующему погружению.
Когда он нырнул, все склонились над взволнованной поверхностью, всматриваясь в неё, а дон Барреро опять достал свои часы. Они приготовились ждать, как обычно, минуту с небольшим. Через полторы минуты дон Барреро заволновался.
– Тяните трос! – вдруг вскричал он, вскакивая с банки.
– Тяните скорее! – закричал на плоту сеньор Ромеро и кинулся к матросам.
– Тяните, холера вас задери!.. Всех вздёрну! – заорал капитан Фишер, он тоже вскочил, чуть не перевернув шлюпку.
Но матросы уже лихорадочно выбирали трос, привязанный к балластному поясу капитана. Трос шёл быстро и легко, и скоро в воздух взвился его мокрый оборванный конец.
Господи Иисусе! – всхлипнул кто-то. – И этого съели!..
И тут старый водолаз сорвал через голову рубаху и прыгнул с плота в воду.
Под водой он сразу же мощным гребком повернул вправо, как просил его капитан, и тут же был схвачен им за руку. Капитан, на котором был надет свинцовый пояс, потянул старого водолаза за собой к ближайшим скалам, не давая ему всплыть под выталкивающим действием воды.
Сеньор Ромеро попытался помочь капитану плыть, и это было последнее, что он успел осознать и сделать.
Скоро он почувствовал стеснение в груди и неодолимое, паническое стремление сделать вздох, он дёрнулся всем телом, потом глаза его перестали видеть, и не было желания всплывать и двигаться куда-то, но он ещё какое-то время продолжал слышать, как в его голове, где-то в затылке и в ушах, всё тише и тише стучит чьё-то усталое сердце…
****
Глава 3. Жажда
Очнулся сеньор Ромеро, лёжа на животе, от собственного кашля, а потом и рвоты, в незнакомом месте, среди скал.
В ушах его стоял гулкий шум. Он сел, ладонью вытер с губ розоватую пену и с трудом огляделся. Его окружали какие-то незнакомые люди, рыжий человек поднялся от него с колен и сейчас стоял над ним, улыбаясь, а рядом сидели его сыновья, Мигель и Серхио, и придерживали его за плечи.
– Ну, вот, – сказал доктор Легг. – Я же говорил, что всё будет хорошо.