Шрифт:
Борден ДИЛ
Старая коробка из-под сигар
Перевела с английского Н. ЛИБЕРМАН
Томми не испытывал страха до тех пор, пока не снял трубку. Тогда он понял, что боится, потому что голос его дрожал.
– Полицию, - сказал он таи, как говорили по телевизору.
– Соедините меня с полицией.
– Что тебе надо, мальчик?
– спросила телефонистка раздраженно. Так обычно говорят взрослые, когда им не нравится игра, которую затеял ребенок.
Он старался говорить спокойно. Ему хотелось плакать, но он знал, что
– Полицию, - повторил он.
– Кто-то застрелил Марка и мою маму. Их кто-то убил.
Он услышал, как телефонистка ахнула, и понял, что теперь все в порядке: она уже не думает, что это игра. Затем его соединили с полицией. Теперь уже было легче: ему просто надо было сказать свое имя и где он живет, и что мама и Мари лежат мертвые на полу - кто-то застрелил их.
Он положил трубку, сел на диван, не сводя глаз с противоположной стены, чтобы заставить себя не смотреть на трупы. В комнате было тепло, но он мерз в пижаме. Ему очень хотелось снова очутиться в теплой постели и слышать голоса Марка и матери в гостиной. Ему хотелось проснуться и убедиться, что всего этого нет в действительности и что сюда не мчатся полицейские машины, громко завывая сиренами.
"А что, если включить телевизор?" - подумал Томми. Ему всегда было интересно, какие программы показывают в это время. Но он понимал, что сейчас этого не следует делать. Надо сидеть в пижаме на диване, пока не приедут полицейские. Нельзя даже пойти в комнату отца и ждать их там; надо ждать здесь, в этой комнате, где лежат трупы.
Он уже слышал пронзительный вой сирены, сначала издалека, а затем все ближе и ближе. По телевизору вой сирены не был таким громким, даже когда полицейские машины находились перед самым экраном.
Потом послышался звук, похожий на тихое рычание, и машина остановилась перед домом. Он услышал, как они идут по дорожке, но не шевельнулся, пока не зазвонил звонок. После сирены он показался ему нежным, музыкальным, привычным.
Тогда Томми слез с тахты и пошел открывать дверь. Высокие люди, одетые в синюю форму, прошли мимо него в комнату.
– Ну и дела!
– сказал один из них.
– А ведь малыш не соврал!
Теперь ему не страшно было смотреть на трупы, потому что полисмены тоже смотрели на них. Он стоял посреди комнаты, наблюдая за полицейскими, и его босые ноги мерзли на кафельном полу. Марк сидел в кресле, как обычно, когда приходил к ним, и совсем не был похож на мертвого. Но Томми знал, что он мертв.
Мать тоже была мертва. Она лежала, неловко раскинувшись на пороге кухни. Из двух бокалов, которые она несла в руках, один только расплескался, а второй был разбит, и его осколки поблескивали на полу. Она всегда говорила, что если уронить какой-нибудь предмет на этом кафельном полу, то ему крышка. А вот теперь один из бокалов вовсе и не разбился.
Он хотел сказать полисменам, чтобы они не трогали трупы, но ничего не сказал. Они-то
Один из полицейских подошел к нему.
– Как это случилось, сынок?
– спросил он.
Томми посмотрел на него и начал рассказывать, но другой остановил его.
– Подожди лучше лейтенанта, - сказал он и предостерегающе покачал головой, как будто не понимал, что Томми заметит это.
– А вдруг он не сможет повторить... Ведь совсем еще ребенок. Вызови их, Чарли, и пусть займутся делом.
Чарли пошел к телефону, и тот, который помешал Томми рассказывать, сел рядом с ним и обнял его.
– Как себя чувствуешь, старина?
– сказал он таким добрым голосом, каким никогда не говорят полисмены по телевизору.
Мальчику хотелось отодвинуться, но он не сделал этого и только ответил:
– Хорошо.
От руки, которая обнимала его, стало тепло и захотелось спать, но он знал, что не должен спать сейчас. Еще не время. Нельзя, пока все не закончится.
Полисмен откинулся на диване и посмотрел на него.
– Ты славный и смелый парень, - сказал он.
Томми и сам считал, что держится хорошо, но вслух этого не сказал.
Затем появился лейтенант и с ним целая компания: человек с фотоаппаратом, другой с докторским чемоданчиком и еще один, который выискивал отпечатки пальцев. Комната наполнилась полисменами, делавшими то, что они всегда делают по телевизору.
Лейтенант стоял в стороне и наблюдал за ними, затем он мельком взглянул на трупы, и Томми захотелось знать, уберут ли они их сейчас. Потом лейтенант, держа руки в карманах и приподняв плечи, подошел поближе и посмотрел на Томми.
– Он был совсем один, а?
– обратился он к полицейскому. Полицейский встал.
– Да. Однако парень держится молодцом.
Затем добавил каким-то странным голосом:
– Это он вызвал полицию. Дежурный на коммутаторе сказал мне, что это он.
Лейтенант посмотрел на Томми сверху вниз и присел на корточки перед ним.
– Как тебя зовут, старина?
– спросил он.
– Вэн, - ответил Томми.
– Меня зовут Вэн.
– А на кармане твоей пижамы сказано, что ты Томми.
– Так называла меня моя мама с тех пор, как папа ушел. А папа называет меня Вэн, и это мое имя.
– Значит, тот человек не твой папа?
– быстро спросил лейтенант.
– Это Марк, - ответил Томми. Он хотел было рассказать лейтенанту, что Марк называл его Т. В. Смит, потому что Т. В.
– это его инициалы, и еще потому, что всегда, когда Марн бывал у них, Томми не хотел ложиться спать, а хотел смотреть телевизор, так что это вроде "Телевизор Смит". Но потом он решил не упоминать об этом.
Лейтенант переглянулся с полицейским.
– А где твой папа?
– спросил он.