Старая рана
Шрифт:
Станислав покрутил телом из стороны в сторону и тут же почувствовал, что некая опора внизу, державшая его, рухнула, и он съехал куда-то вниз, в глубину. Упал он на какую-то трубу, ударившись всем телом и, кажется, отбив что-то внутри. Перехватило дыхание, и Станислав несколько секунд сидел, пытаясь его восстановить. Его зажало между чем-то так, что пошевелиться было трудно, к тому же боль в теле мешала это сделать. Привалившись головой назад, Крячко закрыл глаза и посидел так какое-то время.
Было темно. Ниоткуда не пробивалось ни малейшего проблеска света. А главное, он никак не мог понять, куда угодил. Кое-как
Очень хотелось пить. Станислав смачивал рот слюной и сглатывал. Сколько ему предстояло так просидеть, он не знал. У него почему-то плохо соображала голова. Она кружилась при каждом повороте, а внутри словно плескалась какая-то раскисшая жидкая каша. Он слабел на глазах и проваливался в сон. В какой-то момент больше не смог противиться этому желанию и вырубился.
Проснулся Крячко от прикосновения чего-то мокрого и холодного к его лицу. Машинально дернулся и схватил зажигалку. Когда язычок пламени взметнулся вверх, Станислав чуть не заорал – прямо перед его лицом шевелила усами мохнатая мордочка с узкой головкой.
Это была не мышь. Это была крыса – довольно крупная, черно-серая, с блестящей шерстью. Тварь вела себя нагло, сидя прямо на плече у Станислава и, кажется, разглядывая его оценивающе.
Не раздумывая, он ткнул зажигалкой прямо ей в морду. Крыса пискнула и отползла в сторону. Станислав почувствовал, что его стало трясти мелкой дрожью. Неизвестно, сколько здесь этих тварей. А голодные крысы могут запросто сожрать человека. И это означало, что спать ему нельзя ни в коем случае.
Ситуацию осложняла темнота, в которой крысы могли легко до него добраться. Они его видели, а он их – нет. Приходилось постоянно щелкать зажигалкой. В какой-то момент он обжег пальцы и выронил зажигалку, но, по счастью, успел подхватить ее на лету.
Ему стало по-настоящему страшно. Задрав голову, он набрал в легкие побольше воздуха и закричал:
– Э-э-эй! Помогите! Помогите, кто-нибудь! Эй!
Ответом ему была тишина. Станислав полез по карманам в надежде найти там фонарик, хотя совершенно точно знал, что его там нет. Зато вместо этого рука его наткнулась на бутылку с вином. Выбора у Крячко не было. Отбив горлышко, он припал к бутылке, стараясь не пораниться. Немного подкрепившись вином, почувствовал себя немного лучше и снова начал кричать.
В левой руке его была бутылка, из которой он периодически понемногу прихлебывал, в правой – зажигалка, которой Станислав беспрерывно щелкал, ибо держать постоянно зажженной ее не получалось: она жгла пальцы. Спустя какое-то время перед ним на трубе снова показалась крыса.
Размахнувшись, Крячко запустил в нее бутылкой. Послышался звон стекла, бутылка разбилась на мелкие кусочки, но крысу отпугнула.
«Надолго ли?» – с тоской подумал он. Теперь у него ничего не было, чтобы защититься.
Крыса и впрямь вскоре появилась вновь, и не одна: за ней покачивала хвостом еще одна тварь. Крячко заорал, подавшись вперед, но криком крыс было не напугать. Он задергался, пытаясь выставить вперед ногу, чтобы в случае чего ударом
Вдруг сверху с грохотом упало что-то тяжелое. Оно грохнулось прямо на ползшую по телу Станислава тварь, и та, издав какой-то сдавленный звук, свалилась набок. Она была еще жива, но ранена, и, не став лезть на рожон, поползла прочь. Ее спутница тоже скрылась. Станислав дрожащими руками щелкнул зажигалкой. На трубе валялась полная пластиковая бутылка с минеральной водой… И это означало, что кто-то ее сюда бросил!
Собрав всю мощь своих легких, он принялся кричать не переставая. Одновременно молотил ногой по металлической трубе, отчего по тоннелю шел непрерывный гул. Но сверху ничего не было слышно. И ничего больше не падало. Станислав орал, стучал, пока у него не охрип голос и не кончились силы. Тогда он вздохнул и прекратил свои попытки, полностью отдавшись судьбе…
Нажав кнопку соединения, Гуров услышал незнакомый голос, звучавший как-то неестественно. К тому же он пробивался сквозь ужасающие помехи, порой переходящие в скрежет. Гурову пришлось несколько раз переспросить «Алло! Алло! Кто это?», прежде чем он смог разобрать хоть какие-то слова.
– Алло, это полковник Гуров? – прохрипели в трубке.
– Да, я слушаю!
– Если вы ищете своего друга, то идите туда, куда он поехал, до конца дома, но не в конец, а в начало и за него.
– Что? – выкрикнул Гуров. – Повторите еще раз!
Ответом ему был металлический визг.
– Алло! Алло! Кто вы? Назовите себя!
Визг стих, сменившись короткими гудками. Связь прервалась. Полковник пару секунд стоял на месте, переваривая в голове услышанное. «Если вы ищете своего друга, то идите туда, куда он поехал, по двору до конца дома, но не в конец, а в начало и за него», – кажется, так. Какая-то нелепая корявая фраза. Кто так говорит? Голос был явно изменен, причем настолько, что нельзя было разобрать, мужчина это или женщина. Впрочем, подобные вещи сейчас волновали Гурова меньше всего. Постоянно прокручивая в голове дурацкую фразу, он снова вернулся во двор, из которого только что вышел.
Наплевать, что ориентировка была, мягко говоря, нечеткой – теперь-то он найдет Крячко. Если, конечно, это не чья-то идиотская шутка. Он вдруг резко остановился. Шутка не шутка, а если это ловушка? Если его заманивают сюда, как заманили Крячко?
Нужно было быть настороже. Рука полковника лежала на пистолете, кроме того, он набрал номер Орлова и тихо произнес:
– Петр, я во дворе сорок четвертого дома по Федеративному проспекту. Буду держать телефон включенным на громкой связи. Если что – срочно высылай сюда опергруппу!
После этого, не отключая, положил телефон в карман. Орлов, надо отдать должное его генеральскому опыту, не задал ни единого вопроса. Гуров пошел дальше, внимательно оглядываясь и прислушиваясь к малейшему шороху. Так, по двору до конца дома, но не в конец, а в начало. Что это может означать?
Он подошел к подъездам. На двери крайнего, ближайшего к нему, значилась табличка с номером шесть. Гуров сообразил, что нумерация подъездов начинается с другой стороны – не с дороги, с которой он заехал, потому что это было удобнее, а с параллельной улицы. Двор был сквозным, расположенным между двумя проулками, и он двинулся через него.