Старая ратуша
Шрифт:
В поисках подработки Аманква устроился ночным дежурным в «Торонто стар» — крупнейшее в стране газетное издание, где уже работал репортером без малого добрый десяток лет.
Он сидел в радиорубке, именуемой также «бункером», «презервативом» или «комнатой страха», расположенной в северном конце громадного отдела новостей «Торонто стар». Это была даже и не комната, а маленькая застекленная будка с невероятным количеством оборудования. Там стояло пять сканеров, но подключены были только два — те, что были настроены на частоты полиции и «скорой помощи». Они работали постоянно вместе с круглосуточным телевизионным каналом новостей, по которому ночью крутили отупляющую рекламу тренажеров и бытовой техники. В довершение ко всей этой какофонии негромко, но постоянно бубнила круглосуточная
В его обязанности входило отслеживать все это плюс еще два источника, выдающих информацию на здоровенный старый монитор. Кроме того, необходимо было ежечасно делать великое множество телефонных звонков по списку: полицейские управления не только в Торонто, но и во всех близлежащих городах, включая Дарем, Пил, Холтон, Милтон, Йорк, Оуквил, Орора, Берлингтон.
Вся эта территория, известная как «Золотая подкова», считалась пятым по плотности населения регионом в Северной Америке, так что ему было где развернуться. В его обязанности также входило поддерживать связь со всеми пожарными, транспортными и медицинскими службами, с полицейским управлением провинции Онтарио и не забывать про результаты лотереи. По мере уменьшения потока информации следовало пробежаться по некрологам на случай любопытной истории.
На первый взгляд все это могло сбить с толку, однако работа была рассчитана исключительно на новичков — начинающих журналистов, студентов-практикантов, — а не на таких видавших виды репортеров, как Аманква.
Он постоянно держал свой блэкбери [3] включенным, чтобы получать электронную почту от коллег-репортеров и на случай телефонного звонка по поводу детей. Сквозь окно, выходившее на полупустой в это время отдел новостей, ему был виден ряд часов на противоположной стене. Они показывали время в крупнейших городах мира — Париже, Москве, Гонконге, Токио, Мельбурне, Лос-Анджелесе. Аманква мечтательно смотрел на них — как бедный подросток на лимузин. Ему хотелось стать иностранным корреспондентом — первым чернокожим корреспондентом «Торонто стар», — и чтобы его послали куда-нибудь за рубеж. Но теперь его мечта разбилась. Он взглянул на часы, под которыми значилось «местное время», — 5:28. Еще полчаса дежурства. Затем четыре часа, чтобы добраться до квартиры сестры в Торнклифе, где для него поставили кушетку, быстро принять душ и вернуться на работу к десяти часам — началу своей рабочей смены.
3
Карманный компьютер.
Он вновь перевел взгляд на окно, облепленное старыми памятками-инструкциями, нелепыми выдержками из новостей и разноцветными стикерами-записками. По установившимся правилам репортерам следовало выписывать услышанные за ночь смешные обрывки диалогов и приклеивать их к оконному стеклу.
29 декабря, 2:12.
Дежурный диспетчер:«Ты сказал „пахлава“?»
Подразделение 21: «Ну и дежурство! На нем была балаклава!» [4]
Подразделение 43:«Я, конечно, могу и не знать наперечет все банды в Скарборо, но больше чем уверен, что там не найдется ни одной под названием „Соски“».
Дежурный диспетчер:«Тем более их нужно сфотографировать».
4
Балаклава — вязаный шлем или подшлемнике прорезью для лица.
В радиорубке было тепло. Аманква сидел без пиджака и с ослабленным галстуком. Каждые пятнадцать минут он аккуратным почерком делал в блокноте подробные записи. Это можно было назвать дурацким занятием, но он все же считался хорошим репортером. И свою работу выполнял прилежно.
Ночь проходила спокойно. Предрождественские дни были мертвым сезоном в плане новостей, и редакция буквально умоляла его найти материал для первой полосы.
Он пока не знал, что
Где-то в районе часа ночи появился намек на скандальную историю. Солидный врач из Форест-Хилл застал жену в постели с подростком — лучшим другом своего сына — и полоснул юнца кухонным ножом, якобы отрезав любвеобильному парню член. Аманква позвонил в редакцию, и там воспряли духом, но часом позже выяснилось, что подросток отделался царапиной на руке.
«Вот тюфяк — этот врач…» — размышлял Аманква.
Он посмотрел на время — 5:30. Проверил последние сводки новостей. Ничего. Послушал получасовой выпуск новостей по радио. Ни-че-го. С минуту слушал диспетчеров такси. Пусто. Наконец решил проверить полицейский сканер.
Оттуда донеслась обычная болтовня. И вдруг он услышал: «Красный код». Аманква повернул ручку громкости. Полиция меняла коды каждую неделю, но было несложно догадаться, что «красный код» означает что-то экстренное. Возможно, убийство.
Он послушал адрес: Маркет-плэйс-тауэр, номер 85А по Фронт-стрит, квартира 12А. Аманква вздрогнул. Черт побери! Это же квартира Кевина Брэйса, известного радиоведущего. Несколько лет назад Аманква и Клэр участвовали в его радиопередаче и были приглашены на рождественскую вечеринку, которую Брэйс со своей молодой женой устраивал ежегодно в первых числах декабря. Тогда Аманква и Клэр еще слыли блистательной парой — успешные молодые чернокожие, а сам Аманква, начинающий энергичный репортер, был лицом чуть ли не всей рекламы в газете.
Аманква прикусил губу. Дом Брэйса находился всего в нескольких кварталах. Уменьшив громкость, он прильнул ухом к динамику, стараясь разобрать, о чем переговариваются уличные полицейские. Те предусмотрительно не упоминали имя Брэйса в эфире.
Даже трудно себе представить — Кевин Брэйс. Мистер «любимец всей Канады», как называли его почитатели. А еще они называли его «голосом Канады». Новички-практиканты, дежурившие в «радиорубках» трех других городских газет, этого не услышат. «Горячие новости» о том, что, возможно, в квартире Брэйса произошло убийство, пролетают вне зоны захвата радара, и Аманква оказался единственным, кто об этом узнал.
Аманква посмотрел на полупустой отдел новостей. Один из редакторов «сидел» в Интернете, другой вымучивал статью. Надо было немедленно поднять их на ноги, но…
Они передадут материал кому-нибудь из дежурных журналистов. В лучшем случае Аманкву одобрительно похлопают по плечу, а потом про него забудут.
Он заходил взад-вперед. В любую минуту новость может разлететься повсюду.
«Сохраняй спокойствие», — мысленно говорил он себе.
Аманква нервно переложил бумажник из пиджака в задний карман брюк, схватил цифровой фотоаппарат, забитый снимками детей. Стараясь держаться непринужденно, вышел из душного помещения и нарочито зевнул.
— Пойду выпью кофе, — бросил он, неторопливо проходя мимо сидящего ближе к нему редактора и позвякивая мелочью в кармане.
Перед лифтами возле отдела новостей стояла ночная уборщица — тучная португалка. Аманква нажал кнопку «вниз» и, прислонившись к стене, выдавил очередной зевок. Кафетерий находился этажом ниже. Кнопка «вверх» оказалась уже нажатой.
Двери открылись с громким звонком, и уборщица вошла в лифт, шедший наверх. Аманква изобразил равнодушие. Как только двери лифта закрылись, он рванул к лестнице возле застекленной западной стены и бросился вниз по бетонным ступенькам, перепрыгивая через одну. Его шаги раздавались гулким эхом. Миновав пять этажей, он притормозил и с небрежным видом прошел в дверь пожарного выхода. Махнув охраннику возле стойки, открыл входную дверь и оказался на Янг-стрит. Сопротивляясь порывам ветра, он устремился на север.