Старая сказка, про принцессу
Шрифт:
– Потому что я жертвенная козочка, – мрачно пробормотала Томия.
– Потому, что ты очень ценная жена, – сказал отец. – Но ты и здесь всего за несколько месяцев умудрилась практически загубить свою репутацию. Кто станет всерьез тебя воспринимать после того, как ты даже отказать мужчине не смогла, не устраивая скандал? Теперь для всех ты просто глупая и несдержанная девица, с которой не надо считаться. С дурами никогда не считаются, даже если они из птичьих домов.
Томия глубоко вдохнула и ничего не стала говорить. Сначала сами загоняют в безвыходную ситуацию, а потом, когда едва вырываешься из ловушки, ободрав бока, оказывается,
Индюк фактически говорит, что все решено, а бедная козочка хлопает глазами и тихо блеет, что еще не все. Да кто ее станет слушать, особенно если она цепь примет? А не принять ее можно было, только демонстративно шарахнувшись и спрятав руки за спину.
Отец этого не понимает? Или вид делает?
Правильно, она же дура, она поверит.
Томия опять выпрямилась, гордо вскинула голову и ускорила шаг.
Побыстрее бы все это закончилось.
Еще и в голове нарастал шум. Наверняка из-за злости. Из-за злости у нее ускорялся пульс, иногда сбивалось дыхание, причем настолько, что Томия начинала задыхаться. А если не удавалось вовремя выпить успокоительное, появлялся этот шум, он становился все громче, а потом начинала болеть голова и в затылке что-то пульсировало. Точнее, вибрировало, как натянутая струна.
Началось это три года назад и именно поэтому Томия носила с собой успокоительное с небольшом плоском флакончике, а вовсе не потому, что была несдержанной дурой и боялась без него сорваться, уничтожив остатки своей репутации. Успокоительное было сильное. Нет, сначала оно было обыкновенное, но чем дальше, тем хуже оно действовало и приходилось искать другое.
Братец из-за этих флаконов посмеивался. Отец качал головой. А Томия вымучено улыбалась и ничего не говорила о вибрирующей в голове струне. Подозревала, что после этого относиться к ней начнут как к неизлечимо больной.
И хорошо, что эта ерунда началась всего три года назад. Если бы началось в детстве, она бы точно призналась, и сейчас все бы было гораздо хуже.
Хотя куда уж хуже.
Жертвенная козочка.
Площадь Томию не разочаровала и ничем не порадовала.
Оказалось, начало охоты на невесту горожане сочли событием, и пришли на него посмотреть. Видимо давненько ничего подобного не случалось.
Люди ели сладости, переговаривались, таращились на гордо идущую к портальной арке девушку и, к счастью, были достаточно воспитаны, чтобы не пытаться подойти поближе и уменьшить ширину прохода.
А Томия шла и старалась на них не смотреть. Ей надо было сосредоточиться и наконец решить, куда отправляться. Где будет проще спрятаться? Нужно ведь просто спрятаться. И прятаться достаточно долго для того, чтобы ее оставили в покое, несколько лет, наверное. А потом можно будет поискать мужа. Или не искать. На данный момент Томия не была уверена, что так уж хочет вернуться, пускай даже победительницей.
У самой арки она остановилась. Послушно подвернула рукав и долго наблюдала, как отец выводит тоненькой кисточкой магическую печать. Маяк, семья желает знать, где она, но Томия надеялась, что сможет его заглушить. Она знала как это сделать, не зря же в детстве без труда пробиралась в библиотеку, в те секции, куда детей не пускали. Кроме маяка было еще что-то, и Томия не могла понять что,
– Привязка, – ответил отец на не заданный вопрос. – И условие, после выполнения которого она сработает.
– Условие? – спросила непутевая дочь.
– Да. Я вовсе не желаю, чтобы моя дочь оказалась непонятно где, женой непонятно кого. Поэтому, как только ты станешь чьей-то женой, ты тут же окажешься дома. Вместе с мужем. И тогда я буду решать, достоин ли он тебя, – жестко сказал отец.
Томия тихонько фыркнула. Выходить замуж за рыбака с северных островов и влачить с ним жалкое существование в наполовину врытой в землю хижине она точно не собиралась. Да лучше она наемницей станет и будет всю жизнь носить маску.
Отец довел последнюю линию, и печать потемнела, становясь похожей на татуировку. Отец полюбовался, кивнул и отошел, ничего больше не сказав.
Шум в голове Томии все нарастал и начала тихонько вибрировать струна. И как назло, невозможно было выпить успокоительное. Со всех сторон смотрели люди. В том числе и отец, который хоть и отошел довольно далеко, но наверняка следил за каждым ее жестом.
Томия глубоко вдохнула, как перед прыжком в воду и уже собиралась зайти в портал, как откуда-то справа мягко шагнул мужчина в темной одежде, в котором девушка даже не сразу узнала надутого индюка Керена из Дома Соколов. Этот гад улыбался. И смотрел на Томию с такой добротой и всепрощением, словно она была слабоумной. А потом еще и за руку схватил и нахально задрал рукав, чтобы посмотреть на печать.
– Интересно, – практически промурлыкал, а потом заглянул в глаза девушке, у которой из-за его прикосновения струна в голове звучала так громко, что она его почти не слышала. – Как интересно, ваш отец очень предусмотрителен и о вас беспокоится.
Томия дернула рукой, намекая, что ее следует отпустить.
– Птенчик трепыхается? – полюбопытствовал этот гад. А потом еще и печально вздохнул, как над ребенком, изрисовавшим странными знаками все стены, решив самостоятельно развивать не раскрывшийся дар. – Томия, вот зачем вам эта глупость? – спросил проникновенно. – Вы должны понимать, что вы слабы, вы не сможете справиться с настоящей опасностью. Зачем вам рисковать? Из-за упрямства? Усмирите его!
Прозвучало как приказ.
Томия, стараясь сохранять видимость спокойствия, опять дернула рукой. А струна в голове начала звенеть, тонко и мерзко, так, что отдавалось в зубах болью.
– Отпустите меня, – тихо потребовала девушка.
Керен нахально улыбнулся.
– Будь вы сильнее, вам бы не пришлось просить, – сказал с прорезавшимся в голосе пренебрежением. – Но вы слабы. Ваша судьба покоряться, а не бегать и прятаться. И все еще можно исправить. Вам только нужно захотеть. Пожелать.
– Ах, пожелать, – прошептала Томия.
Струна в ее голове как-то странно звякнула и умолкла, на прощанье, хлестнув так, что перед глазами на мгновение потемнело.
– Да, пожелать, – подтвердил мужчина. – Просто пожелайте, и вам никуда не понадобится идти. Я согласен забыть об унижении. Вы официально попросите прощения, признаете собственную глупость, скажете, что испугались ответственности, например. И все закончится. Просто пожелайте, чтобы я позволил вам это.
– Пожелать, – повторила Томия и дернула рукой так, что он, наконец, отпустил. – Пожелать, да?! – зло спросила она, а потом, повысив голос пожелала: – Чтоб на тебя кактус свалился, индюк надутый!