Старая столица
Шрифт:
Голос Тиэко звучал правдиво, в нем ощущались и трогательная красота, и большая душевная сила. Синъити понял, что, признаваясь ему, девушка не ищет сочувствия.
Тиэко, безусловно, догадывалась, что юноша влюблен в нее. Неужели она решила поведать ему о своей судьбе просто из признательности? Синъити в этом глубоко сомневался. Скорее наоборот: ее слова прозвучали так, будто она заранее отвергает его любовь. Пожалуй, это верно и в том случае, если историю с «подкидышем» она придумала… Может быть, Тиэко призналась мне, чтобы доказать мою неправоту,
— Госпожа Тиэко, наверно, опечалилась, узнав, что она подкидыш? Ей стало грустно?
— Нисколько! Не опечалилась я, и грустно мне тоже не стало.
— …
— Вот только когда я попросила разрешения поступить в университет, а отец сказал, что это будет помехой для его единственной наследницы и лучше бы мне повнимательней присмотреться к его торговому делу…
— Это было в позапрошлом году?
— Да, в позапрошлом.
— Вы во всем подчиняетесь родителям?
— Конечно.
— А если речь пойдет о замужестве?
— Поступлю так, как они скажут, — без малейшего колебания ответила девушка.
— Значит, у вас нет ни своего мнения, ни собственных чувств?
— Напротив, того и другого с избытком, и это доставляет мне кучу неприятностей.
— Но вы их сдерживаете.
— Нет, не сдерживаю.
— Вы все время говорите загадками. — Синъити рассмеялся, но голос его дрожал. Он оперся грудью о перила и резко наклонился, пытаясь заглянуть ей в лицо. — Хочу поглядеть на загадочного подкидыша, — прошептал он.
— Слишком темно, — усмехнулась Тиэко и обернулась к Синъити. Глаза ее блестели. — Вы меня пугаете. — Она поглядела на крышу главного храма. Крытая толстой корой кипариса, она, казалось, угрожающе надвинулась на них, подавляя своей темной громадой.
ЖЕНСКИЙ МОНАСТЫРЬ И ДЕРЕВЯННАЯ РЕШЕТКА
Вот уже несколько дней, как Такитиро Сада — отец Тиэко — поселился в Саге в женском монастыре, настоятельнице которого было далеко за шестьдесят.
Этот известный среди жителей Киото небольшой храм расположен уединенно, вдали от любопытных глаз туристов, и вход в него трудно разглядеть за густой бамбуковой рощей. В храмовой пристройке изредка проводились чайные церемонии, но особой известностью они не пользовались. Время, от времени настоятельница покидала храм, чтобы обучать желающих искусству составления цветов.
Такитиро Сада снял в храме комнату. Его душа жаждала уединения, и все здесь было созвучно его настроению.
Сада — оптовый торговец готовым платьем, имеющий лавку в районе Накагё.
Соседи-оптовики последнее время начали создавать акционерные общества. Стал акционерной компанией и торговый дом Сада — хозяин теперь назывался президентом, а торговыми операциями ведал бывший приказчик, а ныне директор-распорядитель. Но в лавке по-прежнему сохранялись многие старинные традиции.
Сада с юных лет стремился овладеть мастерством художника. От природы он был нелюдим, не устраивал личные выставки тканей,
Отец Такитиро — Такитибэ — молча наблюдал за его упражнениями. В торговом доме хватало своих рисовальщиков, были и художники со стороны, изготовлявшие эскизы рисунков для тканей вполне во вкусе того времени. Но когда не слишком одаренный талантом Такитиро убедился, что у него ничего не получается, и стал искать вдохновения в опиуме, отец, обнаружив у него чересчур необычные эскизы для набивной шелковой ткани юдзэн, сразу же отправил сына в психиатрическую лечебницу.
В те годы, когда дело перешло к Такитиро, казавшиеся прежде странными эскизы уже воспринимались как обычные, и он с сожалением думал о том, что в свое время не удалось их пустить в дело. Вот и теперь он уединился в храме, надеясь, что на него снизойдет вдохновение.
После войны узоры на кимоно очень изменились, и, вспоминая о своих эскизах, навеянных опиумным дурманом, Такитиро теперь мог, пожалуй, отнести их к новому, абстрактному стилю. Но ему уже было далеко за пятьдесят, и стоило ли возвращаться к юношескому увлечению?
«Пожалуй, попытаюсь рисовать в классическом стиле!» — бормотал он, ни к кому не обращаясь. Перед его глазами одна за другой всплывали ткани прошлых лет. В его памяти хранились узоры и расцветки множества старинных материй и одежд. Во время прогулок по знаменитым садам Киото, по окрестностям города он нередко делал зарисовки, рассчитывая использовать их при раскраске материй для кимоно.
Около полудня в храм, где уединился Такитиро, пришла Тиэко.
— Отец, я купила для вас тофу [14] в харчевне «Морика». Будете есть?
— Спасибо, доченька! Тофу от «Морика» я люблю, но еще больше меня радует твой приход. Побудь со мной до вечера, расшевели мою старую голову. Может, появится в ней идея какого-нибудь интересного рисунка.
Оптовому торговцу готовым платьем незачем рисовать эскизы. Такое увлечение скорее может повредить торговле.
14
Тофу — соевый творог.
Но Такитиро даже в своей лавке нередко проводил долгие часы в дальней комнате за столом у окна, выходившего в сад, где под кленом стоял христианский фонарь. Позади стола в двух старомодных сундуках из павлонии хранились старинные китайские и японские материи, а этажерка сбоку была сплошь уставлена каталогами эскизов из разных стран. В хранилище на втором этаже было собрано немало костюмов для представлений театра Но и другая старинная одежда. Там же хранились образцы ситцев из южных стран. Все это собирали еще отец и дед Такитиро. Когда устраивались выставки старинных материй и его просили принять в них участие, Такитиро упорно отказывался.