Stargate Commander: История "Рассвета"
Шрифт:
Ходовой мостик корабля мало чем отличался от десятков других ал`кешей, видимых мною ранее. Два рабочих поста пилотов, что предназначались для управления кораблём в дальних переходах (этот класс мог проходить через гиперпространство, генерируя зону перехода собственными аппаратными мощностями). За ними – третий пост общекорабельных систем, замкнутых на командира корабля. На этом, по сути, минимальный экипаж готов. Пилот, штурман, командир корабля. Кто-то из них по необходимости исполняет роль канонира и управляет бортовым вооружением.
Стилистика интерьера знакома до боли. Не могу сказать, что Даккара подсадила мне посттравматический синдром,
Золотой цвет преобладал во всём, кроме пола. Обшивка стен, свода подволока, декоративные щитки на каркасе несущих конструкций, воздухоплотные двери и ходки – всё было облито золотом, по которому пущены иероглифические столбцы. Тратить время на перевод всего, что написано на стенах, не стал. Как показывает мой опыт, на стенах редко когда напишут что-нибудь действительно полезное.
Хотя, если вспомнить мою эпитафию под самым сводом заброшенного храма на Даккаре, вырезанную прямо в камне высокоскоростным гравёром, можно привлечь пример в качестве назидания потомкам.
«Земля никогда не начинала войн. Но в свою первую космическую войну одержала победу на руинах разгромленной империи агрессора».
Помню, тогда был эпичный скандал. Сначала заместитель командира части по воспитательной работе с личным составом орал на меня трёхэтажным матом за то, что порчу ставшие на днях историческими реликвиями развалины местного рейхстага гоа`улдов. Потом представитель отдела по связям с общественностью изошла трёхэтажным матом, но загнала меня обратно под своды, чтобы сделать эпичный кадр, как я, страхуясь в десантной «беседке», этим самым аккумуляторным гравёром вырезаю в камне прописную истину, облекая оную в твердь. Фотографии меня за работой (лица не видно под маской) и текст «базы» крупным планом легли в основу общевойсковой стенгазеты к какому-то из крупных праздников (то ли день взятия Бастилии, то ли ещё какой Хару-Мару Мамбуру). А потом командир части на очередном построении после детальных разборов полётов во всеуслышание объявил, что так всегда поступал наш солдат: сначала вломит люлей агрессору, а потом придёт и оставит напоминание его потомкам, чтобы те так больше не делали. Главное, сказал он, всегда помнить границу между вандализмом и оставлением инструкций для подрастающего поколения дебилов, не желающих учиться на ошибках своих предков.
Созерцая интерьер корабля гоа`улдов, я мог предаваться воспоминаниям сколь угодно долго. Портили впечатления от них лишь две вещи: давящий на мои плечи груз работы, оной был непочатый край, и стойкий, выветривающийся далеко не за пять минут отчётливый запах курившейся на борту кассы.
И если второе выветривалось сугубо при помощи активной вентиляции, запущенной мною (тут я больше бессилен), то первое выветриваться не желало. Пришлось со вздохом заступить за головной терминал ходового мостика бомбардировщика и приняться за дело.
Коль раз уж есть питание – то и начнём с диагностики. Заодно посмотрим, в каком состоянии наши пригнали это корыто. Может, в процессе захвата повредили что-нибудь? А уже потом, оценив масштаб трагедии, прикинем расход рабочего времени и ресурсов. Уже от этого будем плясать, понимая, сколько людей понадобится в помощь. Сначала – общая поверхностная диагностика, потом – запрос помощи.
Пока работала вентиляция, положил руку на панель ввода команд и инициировал
Что ж… ожидаемо.
Корабль не был новым. Это убитая в щи таксомоторная тягловая лошадь, на которой наркокурьеры люсианского союза тоннами возили кассу. Силовая и двигательные установки на пределе рабочих состояний. Ещё немного полетает, но в дальний межпланетный перелёт я бы этот тазик-эфтаназик не выпустил б. Сейчас закончу с осмотром и проверю на герметичность. Даю свой очередной отсыпной против марш-броска при полной выкладке, что корпус корабля «травит». Может, не сильно, но при разнице давлений в космосе и на борту наличный запас атмосферы всё равно покидает внутренний объём со скоростью звука. Какой бы маленькой ни была утечка, она – есть, а воздух на борту конечен.
Счётчики мото-часов показывали неприличные значения, после которых даже утилизировать корабль страшно: борт может развалиться ещё на этапе размещения на стапели.
Но, хотя бы, исправна система питания, вооружения, связь и навигация. Далеко на этой мечте смертника не улетишь, но поднять корабль в воздух можно. Этим и займёмся.
Я уже собрался было покинуть мостик и заглянуть в трюм, посмотреть на творящийся в грузовом отсеке звездец.
Меня остановила материализовавшаяся позади меня буквально из ниоткуда Юлька Рыкова-младшая.
Девчонка заметно преобразилась, отоспавшись. Ссадины на лице видны невооружённым глазом, запёкшаяся корка крови на разбитой губе бросается в глаза, но юный гений выглядит гораздо крепче и самоуверенней, когда к её телу не привязана противопехотная мина на дистанционном приводе.
Надежда на выживание остатков экспедиции привела себя в порядок и ныне щеголяла в гражданской, но не вырвиглазной одежде. Будучи гражданской, облачаться в форменную одежду незачем. Но и совсем уж детским садом на выгуле наша малышка не выглядела. Безо всяких изысков, не пытаясь выпендриться, но со свойственной подростку лёгкой бунтарской ноткой.
Не в меру тяжёлые, объёмные, крепкие и мощные ботинки с высокой шнуровкой, явно видавшие виды. Не уставные «берцы» и даже не спецобувь из строительного магазина (какой строительный магазин реализует детские говнодавы 36 размера?). Но что-то очень похожее на ходули для проламывания черепов в рукопашном бою. На высокой толстой подошве, с толстыми крепкими шнурками, они смотрелись на Юльке водолазными ботами.
В меру короткая, буквально чуть-чуть выше середины бедра, иссиня-чёрная юбка в складку с относительно низким поясом. В шлёвках для ремня красовался, мать его етить, старый-добрый кожаный коричневый ремень с солдатской бляхой и пятиконечной звездой, наполированной до зеркального блеска. В случае острой необходимости в такую пряжку даже побриться можно будет.
Лёгкая приталенная белая блузка с короткими рукавами довершала картину. До груди блузка была расстёгнута и свободными концами полов завязана в узел, чем пыталась мимикрировать под топ. На груди – два небольших кармана. Вот, в принципе, и весь внешний вид избавившейся от скафандра Юльки.
Рыкова-младшая окинула взором мою тушку в технической форме.
– Ну, здравствуй, кашевар, – улыбнулась она. – Смотрю, уже весь в работе?
Я начал забивать болт на прилипшее ко мне погоняло. Кроме Юльки меня так никто не называл. А я не сахарная барышня: не растаю, если иначе, кроме как по позывному обратятся. Переживу.