Старики
Шрифт:
Дух говорит:
– Скажите ему, что я пропал без вести.
Во сне ты просишь прийти капеллана Чарли. Ты познакомился с этим флотским капелланом, когда брал интервью для статьи. Капитан Чарли был фокусник-любитель. Своими фокусами капитан Чарли развлекал морпехов в палатах и затягивал духовные жгуты тем, кто был еще жив, но безоружен. Обращаясь к грубым детям-безбожникам, капеллан Чарли рассказывал о том, сколь милостив Господь, несмотря на его видимые проявления; о том, что Десять заповедей написаны так кратко и лишены подробностей, потому что когда пишешь на каменных скрижалях,
– Подымайся, кожаный загривок, выдвигаемся.
– Что за... ? – я узнаю комнаты, в которых нахожусь. Я помню эту комнату по прошлой поездке в Хюэ. Я во Дворце совершенной гармонии в Запретном городе.
Ковбой шлепает меня по руке. «Хорош, Джокер, хватит притворяться. Мы знаем, что ты не убит».
Я поднимаюсь, сажусь. Я на брезентовых носилках из вертолетного комплекта.
– Именно так. Опа! Намба ван! Первое Сердце!
Стропила спрашивает: «Пурпурное Сердце?»
Ковбой смеется: «С этим жопа, крыса ты штабная. Не будет никакого Сердца».
Я охлопываю себя руками. «Не гони. Куда меня?»
Стропила говорит:
– Ты несколько часов в отключке был. Док Джей говорит, тебя из В-40 долбануло. Ракетным снарядом. Но у тебя только контузия. А вот осколки кой-кому достались.
– Ну, – говорю, – поступок, достойный служаки какого-нибудь.
Зверодер фыркает и сплевывает. Зверодер вообще часто плюется, потому что думает, что так он выглядит круче. «Служак никогда не мочат. Разве что тех, кого я сам подорву».
Донлон делает шаг по направлению к Зверодеру. Донлон свирепо смотрит на Зверодера. Донлон открывает рот, но передумывает.
Стропила говорит: «Док Джей тебе морфия вколол. А ты его вырубить пытался».
«Именно так» – говорю я. «Крут я, даже когда без сознания. Но вот морфий этот – дурь классная».
Ковбой поправляет на переносице дымчатые очки, какие выдают в морской пехоте. «Я б и сам сейчас врезал. Жаль, времени нет, чтобы травки покурить».
Я говорю: «Э, братан, на тебя-то кто наехал?»
Ковбой качает головой. «Мистер Недолет теперь „пал на поле боя“. – Ковбой вытягивает из заднего кармана красную бандану и вытирает чумазое лицо. – Взводного радиста ранило. Забыл, как звали, такой деревенский парень из Алабамы. Снайпер ему колено прострелил. Шкипер пошел его вытаскивать. Гранатой накрыло. Граната их обоих накрыла. По крайней мере... – Ковбой оборачивается и глядит на Зверодера. – По крайней мере, Звер так говорит, а он в голове шел».
Трясу головой, проясняя мозги, и собираю свое снаряжение. «Где моя Маттел?»
Ковбой протягивает мне «масленку». «Накрылась твоя Маттел. На вот это». Он дает мне брезентовый мешок с полудюжиной магазинов для «масленки», пистолета-пулемета М3А1.
Рассматриваю «масленку». «Что за древний экспонат!».
Ковбой пожимает плечами. «Я ее у грохнутого танкиста засувенирил. –
– А где Граф?
Ковбой выводит меня наружу к длинному ряду похоронных мешков и пончо, набитых тем, что осталось от людей.
Мы стоим над Графом, Ковбой рассказывает: «Граф начал Джона Уэйна изображать. Озверел-таки окончательно. Начал пульками по гуковскому пулемету палить. Пульки от гуковских пулеметчиков только и отскакивали. Жаль, ты не видел. Граф заливался смехом, как дитя малое. А потом этот косоглазый пулемет его и грохнул».
Я киваю. «Кто-нибудь еще?»
Ковбой проверяет винтовку, двигает затвором, проверяя плавность хода. «С.А.М. Камень. Снайпер. Голову напрочь разнес. Я тебе потом еще расскажу. Сейчас-то за дело пора. Того снайпера найти надо. Я лично намерен этого сукина сына гуковского замочить. С.А.М. Камень – первый, кого убили после того, как я принял отделение. Я за него отвечал.»
Алиса подбегает к нам. «Тот снайпер там еще. Его не видно, но он там сидит».
Ковбой ничего не говорит, он глядит на длинный ряд похоронных мешков. Делает несколько шагов. Я ступаю рядом с ним.
Мистер Недолет больше не похож на офицера. Он лежит голый, лицом вниз на окровавленном пончо. Кожа у него стала желтой, в глазницах – сухие глаза. Мертвый, Мистер Недолет – всего лишь набитый мясом мешок с дыркой.
Ковбой глядит на Мистера Недолета. Снимает свой перепачканный «стетсон».
Донлон подходит к Мистеру Недолету. На глазах Донлона слезы. Он вертит в руках трубку радиостанции. Донлон говорит: «Мы злобные морпехи, сэр». Он спешит прочь, продолжая вертеть в руках трубку.
Алиса подходит к ряду похоронных мешков, пинает труп Мистера Недолета.
– Не серчай, братан.
Отделение один за другим проходит мимо.
Я наклоняюсь. Заворачиваю пончо на маленькое тело Мистера Недолета. Ощущаю дикое желание что-нибудь сказать этому зеленому пластиковому свертку с человеческими ногами. Я говорю: «Не долетели Вы, сэр».
Я думаю о том, что только что сказал, и понимаю, как глупо было отпускать такую дурную шутку. Но с другой стороны – что ни скажешь мертвому офицеру, которого только что убил один из его подчиненных, все одно выйдет страшно неловко.
Мы со Стропилой бегом догоняем отделение.
Мы топаем мимо благовонных лотосовых прудов, через ухоженные сады, через мостики, ведущие от одной изящной пагоды к другой.
Со всех сторон над прекрасными садами невидимые вертолеты огневой поддержки врываются в этот мир и спокойствие, как собаки, устраивающие драку в церкви.
Ковбой поднимает правую руку. Отделение останавливается. Алиса указывает пальцем на улицу с большими особняками.
Ковбой глядит на меня, потом на отделение. Ковбой отводит меня в сторону. Отходим вперед на несколько шагов.
– Этот снайпер начал стрелять по нам на гуковском кладбище. Ребята из первого первого сказали, что в императорском дворце нашли золотые слитки. Они утащили все, что могли унести, поэтому мы собирались засувенирить что осталось.
Ковбой протирает глаза от пота.