Старинный орнамент везения
Шрифт:
В кафе было малолюдно. Ничего удивительного для утра буднего дня. Липа заказала чашку кофе, углубилась в поиски.
Через полчаса стало совершенно очевидно, что время потрачено впустую. Про дом удалось узнать совсем немного. Только то, что построен он был в середине девятнадцатого века архитектором Гусевым и за архитектурные излишества в виде барельефов и лепнины был прозван в народе «пирогом». За всю свою долгую жизнь дом ничем особенным не выделялся, люди в нем обитали самые что ни на есть заурядные. Только в начале двадцатого века в мансарде – по всей вероятности, так на французский манер именовалась нынешняя Липина квартира –
Тим проснулся от головной боли и тошноты, открыл глаза и тут же зажмурился от немилосердно яркого африканского солнца. Откуда в его комнате солнце?.. Мысли в голове толклись ленивые, неповоротливые и бессвязные. Наверное, из-за боли они были такими нежизнеспособными, точно сильно недоношенные дети. От странных ассоциаций тошнота стала нестерпимой, с мученическим стоном Тим перекатился на живот, свесил голову с кровати и с облегчением, граничащим с эйфорией, расстался с содержимым желудка.
– А ведь Ассан оказался прав, – послышался откуда-то сверху смутно знакомый зычный голос. – Сказал, что нельзя тебе в доме стелить, что ты там все изгадишь. Хочешь пить?
Пить? Да, да, конечно! Он очень хотел пить. От мыслей о колодезно-холодной воде рот тут же наполнился слюной. Тим сплюнул – что уж теперь, когда он и так уже все изгадил! – открыл глаза и предпринял безуспешную попытку придать своему телу вертикальное положение. Тело слушаться отказывалось и то и дело норовило завалиться на бок.
– Лежи уж, алкоголик-самоучка, – сказал все тот же голос. – Вот тебе вода. – На пузо Тима лег двухлитровый пластиковый баллон. От его прохладной тяжести в животе заурчало. Не без труда отвинтив крышку, Тим сделал жадный глоток. Вода была такой холодной, что свело челюсти, но он не остановился, пока не осушил половину баллона, а оставшуюся часть, не раздумывая, вылил на гудящую голову. От холода тут же встрепенулся, взбодрился, пофыркал и, наконец, окончательно разлепил глаза.
Что за черт?! Он лежал на раскладушке под рваным брезентовым навесом, в прорехи которого нагло лезли солнечные лучи. Рядом с раскладушкой растекалась несимпатичная лужа, смотреть на которую было очень неприятно. Тим и не стал смотреть, виновато-застенчиво улыбнулся и перевел взгляд на заросшие густой рыжей шерстью ноги. Где-то на уровне коленей ноги перешли в безразмерные шорты цвета хаки. Шорты плотно обтягивали массивные ляжки и удерживались на внушительном пузе полосатыми подтяжками. Выше смотреть Тим не стал. Во-первых, потому что и так уже догадался, кому принадлежат ноги, пузо и подтяжки, а во-вторых, потому что в запрокинутом состоянии голова кружилась неимоверно.
– Оклемался? – спросил Коляныч и коротко хохотнул, пузо тут же всколыхнулось и пошло волнами, полосатые подтяжки натянулись до предела. Тим испугался, что они сейчас лопнут, но подтяжки выдержали.
– Где
– Ты там, куда пришел, Счастливчик.
– А куда я пришел?
– Ко мне домой.
– Да?
Его искреннее удивление, похоже, очень порадовало Коляныча, необъятное пузо снова заколыхалось от смеха.
– Ты приперся ночью, пьяный в хлам, и перебудил полрайона.
– Я?!
– Ты! Требовал приключений и этих, как их, авантюр!
– А вы?
– А что мы? Ассан предлагал тебя расчленить и съесть, а я решил дождаться, когда ты проспишься.
– Съесть? – В воспаленном мозгу точно электрической лампочкой вспыхнула хищная белозубая улыбка. Улыбка была, а лица не было…
– Да, Ассан очень не любит суетливых людей. Из-за них он становится злым и неуправляемым. Так что можешь считать, что я спас тебя во второй раз, Счастливчик.
– А он кто? – Тим хотел было встать, но с жалобным стоном рухнул обратно на скрипучую раскладушку – ноги не держали.
– Ассан мой компаньон. Здесь очень полезно иметь надежного человека из местных.
– Он говорит по-русски?
– Говорит, говорит. У него за плечами институт имени Патриса Лумумбы. Попробуй, не заговори. Ну, как ты себя чувствуешь, Счастливчик?
Тим хотел сказать «нормально», но сказал «ужасно». Коляныч сочувственно закивал головой, а потом вдруг заорал во всю глотку:
– Ассан! Неси свое адское зелье, мальчишка проснулся!
Почти тут же на крыльцо дома вышел давешний негр. В отличие от своих соплеменников, он оказался довольно светлокожим и необычайно высоким, ростом не ниже Тима. А у Тима рост был без малого метр девяносто. В руках Ассан держал дымящуюся чашку.
– Пей, – он поставил чашку на землю у ног Тима.
– Пей, – Коляныч почесал пузо, – это лекарство. Не бойся, не отравим. Ты нам, Счастливчик, нужен живым.
Адское зелье на вкус оказалось довольно приятным: в меру горьким, в меру терпким. Оно тут же разлилось по телу теплой волной.
– Что это было? – спросил Тим, ставя чашку на место.
– Да так, местный аналог нашего рассола, – Коляныч небрежно махнул рукой, – немного ослиной мочи, толченые скорпионы, желчь бабуина и…
Договорить он не успел. Тим с громким стоном сложился пополам, и адское зелье, проделав обратный путь из его желудка, выплеснулось прямо на сандалии Ассана. Коляныч радостно заржал, а Тим втянул голову в плечи, ожидая неминуемой расплаты за испорченные сандалии, но Ассан лишь раздраженно поморщился и сказал:
– Коляныч, ты все испортил. Хорошо, что я сварил много. – Потом он перевел взгляд на Тима, и его жесткое лицо неожиданно расплылось в мальчишеской улыбке: – Не верь этому пройдохе. Тут, – он кивнул на чашку, – нет никаких скорпионов и желчи бабуина. Тут специальная трава.
– И ослиная моча, – ввернул Коляныч.
– Очень немного, – невозмутимо парировал Ассан, – совсем чуть-чуть. Ну что, Счастливчик, принести тебе еще?
Несмотря на головокружение, Тим энергично затряс головой – пить ослиную мочу, даже в терапевтических дозах, не хотелось.
– Ну, как знаешь, – Ассан пожал плечами, – я хотел помочь.
– Мне уже лучше.
– Вот и я вижу, что лучше, – усмехнулся Коляныч, – морда зеленая, что у того крокодила. Ладно, хлопец, – он хлопнул себя по ляжкам, – сегодня я тебя домой отвезу, а завтра приходи, побалакаем о твоей новой работе. Не передумал еще?