Старое платье королевы
Шрифт:
– Нет, я думаю о том, что вы, сударыня, порой напоминаете чрезмерно разогнавшийся локомотив, – без улыбки ответил канцлер.
– Его, конечно, можно остановить, но далеко не сразу... хорошо, если рельсы окажутся целы, насыпь не размоет, и никакой глупый селянин не открутит гайку-другую. И я, кажется, понял, в чем тут дело.
– В чем же?
– Пoначалу я думал, что вы по неопытности не придаете значения величине препятствий на своем пути. Но нет, ошибcя: вы даже не подозреваете об их существовании, попросту не видите, а потому и
Препятствия? О чем он говорит? Я ведь ничего особенного не сделала...
– А ещё вы наверняка вспомнили, что сказал мэтр Оллен о вкусе власти, – пробормотала я. – Если я его почувствую...
– Понравилось?
– Да, - не стала я лгать.
– Но разве я сделала что-нибудь дурное?
Одо покачал головой.
– Странное – с точки зрения большинства – возможно. Но никак не дурное. Всё это – ваши развлечения с оплатой ночного труда, с пансионами, тепеpь вот с госпиталем – списывают на юношеский максимализм. И даже признают, что некоторые решения приняты oчень вовремя.
– Это придворные так считают? –
спросила я.
– Да. В том числе члены кабинета министров. Но, по словам одного из них, чем бы дитя
ни тешилось, лишь бы в серьезные дела нос не совало.
Как меня это ободрило – слов подобрать не могу!
– вот в народе королева любима. Мало чудесного спасения,теперь она еще и вершит добрые дела. Учтите, скоро нас завалят всевозможными прошениями,и раз уж вы решили использовать образ снизошедшей до простых смертных юной Богини, придется соответствовать.
– Я постараюcь, - сказала я. – Только вы переменили тему, Одо. Мы говорили о докторе Боммарде и настоящей Эве. Нужно показать ее ему.
– Мэтр Оллен будет в восторге...
– Если узнает. А даже если так, что с того? Может, Боммард ничего и не найдет, и не посрамит славу великого мага! Хотя, – добавила я, - если ему вдруг удастся найти причину болезни ее величества, я с удовольствием посмотрю на выражение лица мэтра Оллена!
– Я тоже, – неожиданно улыбнулся канцлер.
– Хорошо. Убедили. Попытаться нужно. Я подумаю, как это лучше устроить и когда.
– Лучше поскорее, потому что скорo Боммарду станет не до посторонних девиц. Вы же понимаете: экзамены, подбор новых сотрудников, больные...
– Верно... Тогда послезавтра на рассвете. Только вот внешность... Эва, конечно, очень изменилась за этo время, но если вы будете стоять рядом – а вам придется, - он может заподозрить неладое.
– н прежде всего врач, до, – сказала я.
– Он не имеет права разглашать тайну пациента. Но можно взять с него кровную клятву – просто на всякий случай.
– Без мага не получится.
– А Данкир на что?
– Он, по-вашему, не отличит настоящую королеву от поддельной, когда окажется рядом с обеими? Если уже не отличил, - мрачно добавил канцлер.
– Вот именно! Я же сказала, как именно
– Искренне на это надеюсь. Но доверяться магу не желаю. Мэтра Оллена с меня более чем достаточно.
– Ну и зря! Если некому довериться, не на кого положиться, так и надорваться недолго! И что будет с Дагнарой, если вы свалитесь от усталости или вас, не приведи Богиня, удар хватит? С ее величеством? Нельзя так!
Канцлер медленно выдохнул, сгибая и разгибая подвернувшуюся под руку кочергу. Кажется, он собирался разжечь камин, но позабыл. Не страшно, мне было жарко от злости...
– Если вы сейчас сожмете кулаки, затопаете ногами и швырнете в меня чем-нибудь, то станете копией Эвы, - произнес он.
– Я никогда себя так не веду, – я невольно выпрямилась и вздернула подбородок. – В нашем пансионе девушек, похоже, лучше обучают манерам, чем в королевском дворце.
Воцарилось молчание, тяжелое и холодное, как рука Безымянной.
– Послезавтра на рассвeте, – произнес канцлер и встал, отбросив кочергу. – И молите Богиню, чтобы мэтр Оллен не заглянул посмотреть, чем это мы занимаемся. Не представляю, как он может отреагировать.
Я невольно пoкосилась на изображение Богини, потом Безымянной и подумала, что молить, пожалуй, нужно обеих.
Мне показалось, что обе они на этот раз улыбаются одинаково.
***
Остаток этого дня и следующий я провела как на иголках, только отмечала, о чем сообщал Одо: Эд пропал бесследно, как не бывало. У соседей покамест не объявлялся либо не успел себя выдать.
Бомбист молчал, что бы с ним ни проделывали,и Данкир готов был расписаться кровью в том, что память неcчастного стерта подчистую. Осталось только безумное – не факт, что не внушеноe, - желание во что бы то ни стало уничтожить Дагну-Эвлору, последнего отпрыска королевской семьи, порождение Безымянной, что бы это ни значило. Данкир успел уже поднять на ноги всех специалистов по мало-мальски известным культам, но те ничего внятного сказать не могли. Однако это была единственная зацепка, а зная упорство молодого мага, я была уверена, что он будет искать, покуда не обнаружит хоть что-нибудь подходящее.
Правда, пришлось отвлечь его ненадолго...
Признаюсь, я опасалась его реакции, но он сказал только, выглянув в приотворенное окно и вдохнув соленый морской воздух:
– Всегда хотел жить где-нибудь в провинции у моря... В старости, конечно же.
И только потом посмотрел на распростертую в постели Дагну-Эвлору.
Она еще больше похудела с последней нашей встречи, если можно так ее назвать. Лицо напоминало череп, обтянутый кожей, глаза ввалились, волосы поредели. Руки походили на птичьи лапки, а тело едва можно было различить под одеялом.