Староста турслета
Шрифт:
– А отец твой…
– Я не знаю, кто он. И он даже не знал, что я на свете объявилась. Когда я выросла, мама поведала мне, что слишком долго перебирала женихов. Когда же спохватилась, выбирать уже было не из кого. И чтобы не остаться в старости одинокой, крутанула
…Ростислав вновь набил трубку, не спеша раскурил ее. Аня вдруг лукаво и чуть смущенно посмотрела на мужа.
– Признайся, милый: если бы я тогда сама не заговорила о порке, ты сам…
– Нет, не заговорил бы.
– Я так и поняла. А знаешь, как стыдно было самой просить, чтобы выпорол?
– Догадываюсь. А зачем попросила-таки?
– Скажи, - Аня вдруг смутилась, уткнулась лицом в плечо мужа. – Скажи честно: у тебя после нашей первой ночи другие женщины были?
– Не было. Не то, чтобы не хотел совсем, но не мог представить в своей постели другую женщину.
– А если бы мы не нашли друг друга?
– Не знаю, - нахмурился Ростислав.
Аня вздохнула горестно.
– А я… а я, вот набедокурила. Через год после нашей встречи. С одной компанией поехала за город, на дачу, повеселиться. И повеселилась. Уступила домогательствам одного смазливого юнца. Что обидно,
– Анечка, милая, - улыбнулся Ростислав. – Ведь еще тогда договорились: все, что было раньше, зачеркиваем. Не мучай себя. И тогда не стоило тебе себя корить... Чего это ты сейчас об этом заговорила?
– Корить стоило и стоит, - возразила Аня. – Ведь верила же, верила. До сих пор не могу себе простить. Эх, был бы у меня отец…
Она помолчала немного.
– Я так хотела, чтобы ты стал для меня и добрым, заботливым мужем, и строгим, но справедливым отцом. И ведь так у нас и получилось. Ты и мой муж, и мой папа…
Аня рассмеялась.
– Пошли, милый, в дом. Работать надо. Тебе диплом очередного оболтуса дописывать, а мне переводить глупую повесть какой-то забугорной особы. Пишет эта дурочка о женщине, возбуждаемой поркой. И потому ее героиня постоянно ищет мужчин, согласных ее выпороть. Мерзость. Ростислав, а давай в августе повторим тот наш первый поход. И пусть все-все будет так, как было тогда…
– Все-все? И дорога тоже?
– Нет, - рассмеялась Анечка. – Поедем в мягком вагоне, чтобы с самых первых минут вдвоем. И будем вести себя так, как это хочется нам. Приедем и пойдем так, как и шли в том августе. Ночевку устроим на том же месте. А утром, точно также, как и шестнадцать лет назад, я голышом выбегу из палатки, прижмусь ладонями к стволу лиственницы и чуть смущенно обернусь: где ты, зачем медлишь… А ты, как и в тот раз, потоми, помучай меня ожиданием