Старосветские убийцы

Введенский Валерий

— Вам очень повезло, господин этнограф! Фейерверк — типично русская забава, выдумана Петром Первым, — пояснил Мухин американцу.

Этнограф удивился:

— А я думал, их древние китайцы придумали, когда порох изобрели!

— Китайцы у нас подсмотрели и выкрали секрет, — попытался вывернуться Мухин.

— Да, — поддержала его Суховская, — все здесь кишмя кишит китайскими шпионами.

Ольга Митрофановна даже за руку Терлецкого схватила, чтоб тот скорей перевел, и на секунду выпустила Тоннера, который

резво юркнул в темноту, попутно удивившись, что русская забава называется немецким словом.

Терлецкий, по долгу службы как раз шпионов ловивший, переводить не стал, а Растоцкая вновь пристыдила подругу:

— Ты, Оленька, китайцев себе представляешь? Они глазами косые! Федор Максимович их мигом бы переловил!

Суховская изумилась:

— Мой Емеля-косой, он что, китаец?

Тоннер, забираясь по парку подальше от Ольги Митрофановны, наткнулся на шептавшихся Тучина с Машенькой. Очередная вспышка на миг выхватила из темноты спрятавшегося неподалеку Митеньку. Он безнадежно смотрел на счастливую парочку и тихо шевелил губами.

Поплутав в поисках укрытия, Тоннер нашел большое дерево и обрадовался: Суховской придется здорово потрудиться, чтобы за ним его обнаружить. Спасен! А завтра — в Петербург, домой!

Но не один доктор искал укромный уголок! К дереву, за которым спрятался Тоннер, подошли с другой стороны. Доктор растерялся и поневоле стал свидетелем немало изумившего его разговора.

— Потрудитесь объяснить, что вы здесь делаете? — грозно кого-то спросила княгиня Элизабет.

— Генерал же все объяснил! «Провидению было угодно, чтобы восемь путников попали к вам на свадьбу», — Шулявский удачно передразнил Веригина.

— Если провидение спалило мост, мне кажется, я с ним знакома!

— Лизл, ты так хороша в подвенечном платье! Я не мог пропустить это зрелище!

— У тебя был шанс увидеть его раньше!

— Да, — рассмеялся Шулявский, — а я так бездарно его упустил!

— Лучше благодари Господа! Если бы я узнала о твоих занятиях после свадьбы, разрядила бы тебе в голову пистолет.

— Северского ждет та же участь?

— Ты пьян?

— Трезв, как стекло! Но ставлю все деньги, что князь недолго проживет!

— Откуда деньги? Снова кого-то ограбил?

— Пока никого, но собираюсь. Тебя!

— Меня? Зря я не сдала тебя в полицию!

— Это была любовь, дорогая.

— Да, я любила тебя, Анджей, а ты…

Тоннеру стало дурно. Никогда в жизни он не подслушивал, но покинуть без позора место разговора двух бывших влюбленных было совершенно невозможно.

Шулявский продолжал:

— Знаешь, узнав о тебе больше, я почувствовал, что тоже люблю тебя. Как много ты перенесла, как страдала…

— Что ты узнал?

— Все, Лизл, абсолютно все! Заканчивай поскорее с князем, и едем в Америку!

— Ты все-таки пьян! Никуда я с

тобой не поеду!

— Как угодно! Молодых девок много, хотя бы ваша Настя! Знаешь, как надоели старухи? Вечно стремятся надуть!

— А мне надоел ты! Немедленно убирайся вон, не порть мне свадьбу!

— Надо было выслушать меня пару месяцев назад. И обошлось бы дешевле, и веселилась бы сейчас на славу!

— Я не учла, что, если вытолкать тебя в дверь, ты влезешь в окно!

— А теперь ты вышла за Северского, и все тузы у меня в рукаве.

— Что еще за тузы?! — воскликнула княгиня.

Ответ Тоннер узнал лишь через день. В свете очередной ракеты Суховская, наконец, нашла спрятавшего доктора.

— Ах, вот вы где! В темноте так легко потеряться!

Сконфуженный Тоннер вылез из-за широкого дерева и обреченно двинулся навстречу преследовательнице. В свете еще одной вспышки доктор увидел недовольное лицо Шулявского. Его возмущение Тоннер полностью разделял и попытался виновато улыбнуться. Мол, не хотел, случайно вышло. Княгиня же появлению Ильи Андреевича обрадовалась:

— Вы доктор из Петербурга?

— Да, Тоннер Илья Андреевич, — напомнил он.

— Я хотела вас попросить перед отъездом осмотреть мою свекровь.

— Всегда к вашим услугам, ваша светлость. — Тоннеру и самому было интересно, какой микстурой потчуют сумасшедшую старуху. — А мост когда починят?

— К утру будет готов.

— Лизочка, — Суховская добралась до злополучного дерева, — спасибо! Так было вкусно! Счастья тебе! — На радостях помещица полезла целоваться.

Шулявский переминался с ноги на ногу, в нетерпении покусывая ногти. Расцеловав, Суховская выпустила Элизабет из объятий и поволокла Тоннера обратно к пруду.

— Вот о чем я хотела с вами поговорить, дорогой Илья Андреевич… — От многочисленных физических нагрузок, выпавших на ее долю за день, помещица тяжело дышала. — В последнее время я стала хуже себя чувствовать. Матушка моя, дай ей Бог здоровья, считает, что я неправильно питаюсь. Вот и решила посоветоваться.

— Расскажите поподробнее, Ольга Митрофановна, во сколько встаете, что кушаете в течение дня? — постарался придать заинтересованность своему голосу Тоннер.

— Встаю раненько. Часов этак в семь. Сразу за молитву.

— В кровать еды не подают?

— Ну, как не подают? Я и молиться не смогу. Урчать будет в животе. Но кружечка молочка топленого разве еда? И булочек тарелочка… Помолюсь с часок, затем умоюсь — и закусить перед завтраком.

— Перед завтраком? — удивился Тоннер.

— А как аппетит расшевелить? Обязательно надо. Ветчинка, грибочки соленые, сырку фунтик. Всего по чуть-чуть. Потом завтрак. Сначала яичница на сале. Прямо на сковороде, чтоб вся дюжина шкворчала!

— Дюжина? — С ужасом переспросил Тоннер.