Старплекс. Конец эры (сборник)

Сойер Роберт Джеймс

Холлус пошевелил стебельками глаз.

— И на этом — всё! Но даже не будь у меня рака, почти все эти годы моё здоровье постоянно бы ухудшалось, — сказал я и, помедлив, спросил: — Форхильнорцы стареют элегантно?

— Поэт с нашей планеты однажды сказал: «Всё это — тускнеющие луны». Метафора, означающая почти то же, что и ваше выражение «чем дальше, тем хуже», с момента рождения. Тела форхильнорцев, как и умственные способности, со временем только ухудшаются.

— Ну, а если бы ты могла получить виртуальное существование?

Если бы могла жить внутри компьютера? Если бы ты могла с пика своей юности оставаться вечно молодой, без какого бы то ни было ухудшения?

— Бессмертие всегда было мечтой моего народа, — признал Холлус.

— Как и моего. Фактически, многие проповедники обещают вечную жизнь, хотя и в другом смысле, — как приманку, награду за хорошее поведение. Впрочем, заметно улучшив продолжительность жизни системой здравоохранения, мы и близко не подошли к бессмертию.

— И мы не подошли, — сказала Холлус, — как и вриды. Но и они, и мы, мы все лелеем мечты на вечную жизнь.

— Несколько лет назад мы полагали, что совершили прорыв. Мы нашли способ приклеивать концевые участки на молекулы ДНК.

Хромосомы имеют на концах защитные участки, нечто вроде пластиковых наконечников для шнурков; при каждом делении хромосомы эти наконечники — их называют теломерами — укорачиваются. После достаточно большого числа делений наконечники полностью исчезают, и хромосома утрачивает способность к делению.

— Мы тоже сделали это открытие, почти сто лет назад, — сказала Холлус. — В лаборатории замещение теломеров может заставить отдельные клетки делиться без ограничения, но в целом организме это не проходит. Когда организм достигает критической массы клеток, деление либо останавливается после заданного числа — как если бы теломеры истончились, — либо деление становится неконтролируемым, и образуются опухоли.

Стебельки глаз Холлус немного согнулись.

— Как ты помнишь, я потеряла свою мать из-за рака востиррарл, органа, по функциям аналогичного вашему костному мозгу.

— Лейкемия, — мягко произнёс я. — Мы называем рак костного мозга лейкемией.

Холлус какое-то время молчала.

Да, я по-настоящему мог понять это искушение.

Чтобы тебя загрузили.

Чтобы тебя отделили от физического тела.

Чтобы ты жил без опухолей, без боли.

Если бы мне даровали такую возможность, пошёл бы я на это?

Без раздумий.

— Определённо, отказаться от физической сущности — огромное искушение, — сказал я. — Жить вечно молодым, совершенно здоровым.

Я посмотрел на Холлуса, который сейчас стоял на пяти ногах; похоже, он давал шестой передышку.

— В этом случае вашему народу опасаться нечего. Можно предположить, что ваша раса скоро получит ту же способность; похоже, её получают все. А затем форхильнорцы, если захотят, они… перейдутв новую

форму существования.

Холлус несколько секунд помолчал.

— Не думаю, что меня это обрадует, — наконец сказал он.

— Если раса за расой избирают этот путь, он должен быть весьма соблазнительным.

— Думаю, да, — согласился Холлус. — Мы достигли серьёзного прогресса в технологиях сканирования мозга. Для нас это посложнее, чем для людей: мозг расположен в центре тела, и интеграция двух половинок явно представляет проблему. Как бы то ни было, мне представляется, что в течение нескольких десятилетий мы сможем загрузить в компьютер целое сознание форхильнорца.

Холлус ещё немного помолчал и добавил:

— Это объясняет явление, которое показывают в ваших фантастических фильмах: почему инопланетные расы, встречающиеся во плоти, всегда находятся примерно на одинаковом технологическом уровне? Судя по всему, имеется узкий промежуток времени перед изобретением межзвёздных полётов и прекращением телесного существования расы. Также это объясняет, почему поиск других цивилизация радиотелескопами обычно ничего не даёт: промежуток между развитием радио и прекращением его использования относительно невелик.

— Но ведь, насколько вы смогли определить, ни одна из изученных вами рас, за исключением наших трёх, не существовала одновременно с другой, — заметил я и тоже помолчал. — Нашим расам — людям, форхильнорцам и вридам — может выпасть первый шанс на то, чтобы в Галактике возникла… федерация планет.

— Интересная мысль, — сказал Холлус. — Ты считаешь, именно поэтому Бог вмешался в ход событий на наших планетах? Чтобы привести нас к достаточно продвинутым технологиям одновременно, чтобы мы могли сформировать некий альянс?

— Возможно, — сказал я. — Хотя не уверен, чего можно этим добиться. То есть, для наших цивилизаций это может быть благом, но что от этого проку Создателю?

Холлус опустил на пол шестую ногу.

— Это очень хороший вопрос, — резюмировал он.

* * *

Этим же вечером, когда мы уложили Рики спать и я ему немного почитал, мы с Сюзан сидели на диване в гостиной. Одной рукой я обнял её за плечи, а её голова покоилась у меня на груди.

— Ты когда-нибудь задумывалась о будущем? — спросил я, самую малость поднимая руку чуть выше. — И я не имею в виду близкое.

Насчёт близкого будущего я и без того был уверен — о нём она думала предостаточно.

— Я говорю о далёком будущем — через тысячи или даже миллионы лет, — пояснил я.

Мне не видно было лицо Сюзан. Я надеялся, что она улыбается.

— Меня тогда не будет, мне этого не увидеть.

Я немного помолчал, не зная толком, хочу ли я в самом деле затрагивать эту тему.

— А если бы способ был? — спросил я. — Способ жить вечно.

Сюзан схватывала всё на лету; отчасти поэтому я на ней и женился.