Stars
Шрифт:
И я решил, что это замечательный сюжет для фильма, потому что у нас у всех есть долги, которые должны вернуть, мы все совершали в своей жизни более или менее неблаговидные поступки, и это прекрасная метафора для комедии. Это то, что касается главного героя. Теперь о героине Патрисии Каас. Несколько лет назад я снимал фильм с Жан-Полем Бельмондо в Зимбабве, и в отеле, где мы жили, в пиано-баре играла и пела пианистка. Это ужасно – девушки, играющие в пиано-барах, потому что их никто не слушает.
– Как певцы в ресторанах, когда вокруг все жуют! – встряла я, вспомнив,
– Точно, – кивнул Лелуш. – Так вот, я увидел девушку, которая играла в баре на пианино. И никто ее не слушал. Она очень хорошо пела. Я спросил: «Что Вы делаете здесь, такая красивая, с таким прекрасным голосом?» Она рассказала мне историю своей жизни. Это была прекрасная история, и я решил когда-нибудь сделать из нее фильм. Итак, героиня похожа на ту девушку, которую я встретил в Зимбабве, а герой Джереми Айронса похож на того вора, который пришел ко мне несколько лет назад возвращать краденое.
– Почему Вы выбрали Патрисию, которая раньше никогда не снималась в кино? – Я надеялась, что Лелуш не уловит предательских, ревнивых ноток в моем голосе.
– Потому что она похожа на ту девушку из бара отеля. И еще Патрисия тоже начинала свою карьеру как певица пиано-бара, она даже пела на праздниках пива, что еще хуже, чем петь в пиано-барах. А также в ее лице видна та грусть, которую я искал для этого персонажа. Мне нужна была девушка грустная даже тогда, когда она улыбается. Я обожаю людей, у которых в лице есть ностальгия. Потом я провел пробы с ней. Я обожаю голос Патрисии. Героиня в фильме поет около пятнадцати песен, и мне нужна была хорошая певица. Я провел актерские пробы с Каас, и оказалось, что она еще и хорошая актриса.
– На Ваш взгляд, она хорошо играет? – спросила я.
– Да, но, на мой взгляд, она не играет, а значит, играет хорошо.
– Я Вас приглашаю попить чайку у Вас дома, – пригласила я Лелуша на его собственную на кухню.
– Я принимаю Ваше приглашение! – засмеялся он. Мы переместились на кухню и стали пить чай, продолжая разговор.
– Журналисты много писали о том, что во время съемок Патрисия влюбилась в Джереми Айронса, – поделилась я сплетнями из желтой прессы. – Это помешало Вам работать или помогло? И участвовали ли Вы в развитии этого романа?
– Я всегда боюсь, – поежился Клод Лелуш при упоминании о бульварной прессе, – когда актеры влюбляются на съемках, и их отношения развиваются быстрее, чем сценарий. Если между ними идиллия, то это прекрасно. Но если они начинают ссориться, то это катастрофа для фильма.
– Так, значит, это правда, что они влюбились друг в друга?! – воскликнула я.
– Не мне об этом судить, – с улыбкой остановил меня режиссер, – я свечку не держал. Я знаю много секретов, но я не имею права об этом рассказывать. Это их личная жизнь, а не моя. В некоторых случаях мне это помогает. На этот раз помогло. Когда я рассказываю по фильму историю любви, а актеры влюбляются на самом деле друг в друга, это великолепно, потому что им не нужно притворяться.
Требую
– На съемках всегда происходит что-нибудь удивительное. Мы снимали на холмах Аллашафья в Марокко. Так звали целительницу, которой поклоняются местные жители и которая даже после смерти продолжает исцелять страждущих из своей могилы, и было очень любопытно видеть всех многочисленных участников съемочной группы – актеров, технический персонал, поднимающихся к вершине Аллашафья, чтобы загадать желание и войти в отношения с потусторонними силами этой страны. На мой взгляд, это один из самых впечатляющих моментов во время съемок.
Как человек, имеющий некоторый опыт в организации съемочного процесса, я с ужасом представила себе, как каждый день грузовики привозили на гору и увозили тонны аппаратуры и техники.
– Во время съемок, – понимающе разделил мой ужас Лелуш, – мы обычно долго живем в стране, где снимаем, неподалеку от места съемок. Я, например, приехал в Марокко незадолго до начала съемок для выбора натуры и прожил там около месяца со своими ассистентами и помощниками. А потом мы приехали на два месяца уже с актерами и техникой непосредственно для съемок.
– Вы жили в пустыне или каждый день с сотнями сотрудников и аппаратурой приезжали и уезжали? – продолжала ужасаться я.
– Мы жили в отеле недалеко от пустыни, – успокоил меня Клод, – куда каждый вечер возвращались все вместе.
– Но ведь это безумно трудно устанавливать, а потом собирать всю технику и декорации каждый день? – никак не успокаивалась я.
Лелуш решил меня навсегда лишить кинопродюсерских амбиций:
– У нас были вертолеты и грузовики. Это же целая армия – съемочная группа.
– И сколько человек в армии? – поинтересовалась я.
– По-разному. В те дни, когда снимается массовка, число ее участников достигает иногда две-три тысячи человек.
– Как же Вы управляете такой толпой? – Мои глаза, видимо, навсегда останутся округленными.
– Это и есть профессия режиссера, – улыбнулся Лелуш.
– Вы используете рации, как русская милиция?
– Да, – улыбка Клода переросла в смех, – как русская милиция.
– А что, – я продолжала выпытывать технические подробности, – громкоговорители, рупоры, как в старом добром кино, больше не используете?
– Используем, – признался Лелуш, – потому что тремя тысячами человек нельзя управлять только с помощью рации.
– В каждом Вашем фильме играет много звезд. Как они уживаются между собой и трудно ли ими управлять, в том случае если они капризничают?
– Когда я планирую съемки фильма, очень трудно предусмотреть, как совместить одну звезду с другой, – видимо вспомнив о звездных конфликтах, Лелуш сморщился, – этого господина с этой дамой. Но наступает момент, когда на площадке устанавливается приятный микроклимат, звезды становятся разумными, все прилагают усилия и все проходит хорошо. Во время съемок как раз все проходит скорее гладко. Трудности возникают вне съемочной площадки, в процессе написания сценария и диалогов. На съемках все уже проходит хорошо.