Старшая по подъезду

Бессонов Александр

Женщина за кассой внимательно посмотрела в него и сказала:

– Эх, Алла Сергеевна Протасова… К сожалению, вчера приказ пришел, эту книгу вы можете купить только после сорока лет.

– Вы с ума сошли!

– Есть еще вариант. Я могу продать вам эту книгу только в присутствии ваших родителей. И пусть они полюбуются, кого они воспитали…

– Да как вы смеете! – Девушка в слезах выбежала из магазина.

– Эх, Алла, Алла, мужика тебе надо…

Возле прилавка остановился парень в ярко-красном пуховике и протянул книгу.

– Так,

что тут у нас? Даниил Хармс. Собрание сочинений. Понятно. У меня к вам один вопрос. Трудный был выбор?

– Выбор?! – неуверенно спросил парень.

– Между дозой кокаина и этой книгой?

– Женщина, я вас не понимаю.

– А что глазки-то забегали?! Осторожнее, можно, как у вас принято говорить, «спалиться».

– Вы несете бред. Мне нравится этот писатель. Я покупаю его книгу. Это нормально.

– Согласна. Один наркоман читает другого наркомана. Это нормально.

– Я не наркоман!

– А в красном пуховике ходишь, чтобы с другой планеты было лучше видно?

– Вы не в адеквате!

Парень выскочил на улицу. Больше в книжном магазине никого не было. Женщина за кассой села в удобное кресло и продолжила копировать документы. Перед ней лежала стопка бумаг, которые она взяла утром на столе у директора банка.

Она тихонько сказала сама себе:

– Ненавижу, когда отвлекают от работы. Ну, что банкир, сгоришь в аду! С такими документами тебе еще и раскаленный свинец кое-куда зальют!

Ремарка автора «16 на 8»

Перед самым Новым годом был с Домиником у родителей. Мама сразу посадила меня за кухонный стол и поставила передо мной огромную тарелку с салатом оливье. Тут же в кухню зашел папа, присел рядом и начал очень внимательно наблюдать за тарелкой с салатом. Как и Доминик. При этом папа как ни в чем не бывало вел диалог со мной и мамой:

– Опять снег, да? – сказал он, контролируя каждую ложку салата, которую я подносил ко рту.

– Немного выпало.

– Скоро растает! Саша, а хочешь блины? Я же блины напекла, – суетилась мама.

– Конечно хочет. Вон, смотри, какой голодный, – поддержал ее папа.

Пока мама отвернулась за блинами, папа пододвинул к себе тарелку с салатом, быстро засунул в рот две большие ложки оливье и быстро зажевал.

– Вот блины. – Мама поставила на стол тарелку со стопкой блинов.

Папа перестал жевать. И показал маме большой палец, «класс». Даже Доминику поведение папы показалось странным. Мы внимательно наблюдали за происходящим.

– Спасибо, мам! – сказал я.

– Да, уже скоро весна… Ты бы чаю налила ему, – как бы впроброс добавил папа.

– Ну сам и налей! – резко ответила мама.

– Я салат от Доминика охраняю! – такому ответу удивился даже сам Доминик.

Мама пошла наливать чай. Папа опять начал быстро

есть салат.

– Вот чай. – Мама присела с нами за стол. Папа перестал жевать.

– У нас изменения в жизни с отцом.

– Я уж заметил. Не пугай меня, мама.

– Шестнадцать на восемь! – сказала мама.

– Калькулятор нужен. Мам, о чем ты?

– Интервальное голодание. Шестнадцать часов не есть, восемь есть. Мы решили с отцом сбросить немного.

Папа внимательно смотрел на салат. Мама продолжила:

– И если бы кто-то четко следовал этому принципу, а не воровал салат у сына…

– Я следую. У меня интервалы чуть меньше, – тихо повинился папа.

– Пойми, тут важно поддерживать друг друга!

– Так я поддерживаю… тебя. Я-то при чем. Дачный сезон начнется, я скину.

– Вот и как с ним договариваться, Саш?! – посмотрела на меня мама.

Я не знал, что ответить. Вмешался папа.

– В старину девушку сажали на мешок с грецкими орехами. Если орехи раскалывались, то, значит, пора замуж выдавать.

Мы все многозначительно задумались. Я представил девушку и мешок орехов. Мама спросила:

– Это ты к чему сказал?

– Что-то так грецких орехов захотелось…

Письмо номер восемь

Привет, Мама!

В первом классе перед какой-то школьной ярмаркой, на которую нужно было что-то смастерить своими руками, мы с папой склеили картонный замок – со стенами, мостами, башнями. И понесли на эту ярмарку продавать…

Короче, я его и купила. Так он мне понравился. Потому что вместе с папой делали. Ему было тогда двадцать семь лет. В этом году шестьдесят восемь… Могло бы быть… Я помню это, как будто это было вчера.

Еще историю вспомнила, тоже посмеяться. Канун 23 февраля, мужской праздник. Мне лет десять. Думаю, что дарить папе. К парфюмерии я уже тогда была неравнодушна. Пошла, купила на свои деньги одеколон «Саша». Думаю, так, стоп. Папу моего зовут Максим. Нестыковочка. Взяла бритву, стерла бритвой имя «Саша» и фломастером написала «Максим». Делов-то. И гордо вручила папе!

А помнишь, как папа придумывал для меня разные милые прозвища?! Я уже почти все забыла, но одно запомнила на всю жизнь. Когда мне было года четыре, ты купила мне пижамку с зелеными сердечками. В этот же вечер я в ней легла спать, а папа, прочитав мне сказку, решил пересчитать сердечки на моей пижамке. Их получилось 1600. С тех пор он называл меня «мои 1600 сердечек»…

Мама, мне его не хватает! Как и тебе…

Позвони!